— Предупредить не могла?!
— О чем? И зачем?
— Анна собак боится!
— Милый, если твоя невеста боится собак, не привози ее в Шотландию. Здесь собаки в каждом доме. Кстати, куда ты собираешься девать собак, которые у нас живут на Танире?
Август отчетливо скрипнул зубами и ушел.
Макс гортанно хохотнул.
Я заставила Василису сесть, что было затруднительно ввиду ее возбужденного состояния, потом с наладонника набрала код. Васька досталась нам сломанной: фактически она была просто собакой с усиленной анатомией и нестандартной выучкой. Потом мы ее пару раз чинили, ломали и снова чинили, разок усовершенствовали… Словом, она превратилась в мобильный комплекс для решения наших специфических проблем. Но этот комплекс включался по команде. А без команды Василиса как была, так и осталась самонадеянной и красивой сибирской овчаркой. Очень нас любила, но иногда больно дралась, не слушалась и хулиганила.
Макс глядел на нее с живым интересом естествоиспытателя.
— Кажется, я помню эту сукину дочь. Она была на Саттанге. Дел, кто ее так выдрессировал?
Я удивилась:
— Тебе не сказали? Это киборг. Сибирский.
— Ах вот оно что.
— Боевая модель.
— И как вы ее заполучили?
— Случайно. Она сломалась, прибилась к нашей яхте, и пока мы сидели в тюрьме на Сибири, наш повар Майкл ее прикормил. Потом мы вернулись, увидели очень волосатую и очень толстую собаку, узнали, что она списана и идет под разборку, пожалели и выпросили ее себе в подарок от царя. Она вела себя скромно, ныкалась по темным углам, мы решили, что она нас боится, потому и прячется. Не рассматривали ее, словом. В полете мы выяснили две вещи: почему она толстая и прячется, и что сломалась она сильно раньше, чем мы подумали. Стоило нам стартовать, она взяла и ощенилась. Так мы и узнали, что в космодромной охране Сибири половина собак — неисправны, и никого это не чешет. Потому что у киборга половой инстинкт отключен, но ведь Васька не могла завести щенков сама по себе! Должен быть еще и папа! Подозреваем, что папой был Кощей.
— Точно не Иван-дурак?
— Ванька там тоже был, но он чисто белый и стоял на посту в другом конце космодрома. А Кощей стоял в паре с Васькой. И, знаешь, щенки уж больно на него похожи. Такие же серые и страховидные. И огромные. Васька для космодромной охраны на нижней границе стандарта, а вот Кощей был конкретно огромен. Ты как-нибудь Нину Осси навести, она забрала из того помета двух щенков. Собаки отличные, только башкой ей до сисек достают.
— Так она и сама по себе не великанша… Дел, а еще остались щенки?
— Зачем тебе?
— Не мне. На Сонно. По привычке тащу туда все самое лучшее. Тебя вот притащил… Просто если сука-киборг сумела завести потомство, эту линию надо пускать в разведение, не задумываясь.
— Во-первых, два щенка у Нины, пять у Джимми Рассела, остальных раздали, во-вторых, если у Васьки вот отсюда, — я положила ей руку на затылок, — вынуть чип, благо, Павлов все-таки сделал ей нормальный шунт, как у нас, чтоб не резать шкуру, то она живенько наделает еще щенков. У нас из последнего ее помета растет сучонка, помесь сибирской и шотландской овчарок. Нюхачка.
— Прекрасно. Если Маккинби упрется на предмет своей потаскушки, забери у него собаку. Вот эту. Вообще всех забери. А кто такой Павлов? Русский ученый, прославившийся жестокими опытами над собаками?
— Эрудит, — похвалила я. — Диму Павлова ты встречал уже. Правда, не узнаешь, потому что без грима его на Эвересте видела только я. Зато у тебя есть факсимильная отметина в виде шрама на плече.
— Не понял…
— Пол Даймон.
— Оп-па… — Макс восхищенно выдохнул. — Которого насмерть забили орки на Танире? Ну, дает…
— Сибирский контрразведчик.
— Ну, мать… — Макс плеснул еще бренди в бокалы, — за него тогда.
— За него, — я подняла бокал. — Он был с нами на Дивайне, сунул голову в управляющий терминал Чужих, чуть не сдох, но разобрался. Август его не любит, Алистер любит и ненавидит, а я обожаю. Феерическое чудовище.
Мы выпили.
Небо налилось теменью, облака, еще на закате застившие солнце, разошлись, засияла трехчетвертная луна.
