Словно придя на помощь ее ничтожным усилиям, всей массой чуть сдвинулась Гора Единого. Сварная рама, прогнувшись, со скрежетом вырвала замок. Распахнулась дверь, и Дана боком упала в коридор.
Сразу загромыхало и загудело так, словно в недрах Мepy проснулся вулкан. Своды кольцевого коридора зловеще озарились и снова исчезли для глаз; из-за поворота дохнуло жаркое пламя.
Поскольку выбор направления был безразличен, Дана невольно двинулась к огню. За поворотом пылал приваленный глыбами автокар, чуть ближе зеркальной каской уткнулся в стену охранник — вместо ног у него было нечто мокрое, жуткое… Она побежала обратно. Из открытой двери так никто и не вышел. Что там делалось, было неизвестно: рев шатающейся горы глушил все звуки. Дану бросало то на стены, то на сталь дверей. Некоторые комнаты оказались открытыми, наверное, тоже по вине землетрясения: из одной удушливо пахнуло мертвечиной, из другой — выбежало, храпя, что-то четвероногое, слюнявой мордой мазнуло по голым коленям рабыни…
Затем пол, круто накренясь, увел Дану в пустоту; под коленями и ладонями оказались обшитые кожей ступени. Разумеется, эскалатор не действовал. Боясь напороться на пробку обвала, она осторожно тронулась вверх. Подъем оказался изнурительно долгим, гора много раз сшибала ее с ног. Вернулась боль в кончиках пальцев, приглушенная, лихорадочным возбуждением первых минут, — словно Дана схватилась за раскаленное железо.
…Быть может, легла бы она, скуля, как израненное животное, на лестнице, залитой из разорванного водопровода, — ждать судьбы, — если бы эта самая судьба не оказалась снова благосклонной. Вихрь снежной пыли с надрывным воем вырвался из стены перед Даной.
То гигантский камнепад сбрил половину воздухозаборной трубы, вместе с решеткой и вентиляторами.
Не раздумывая, Дана бросилась навстречу холоду и свету и поползла в тесной трубе, жмурясь от хлещущего снега с пылью…
…Когда излом края охладил горящие руки, она открыла глаза и увидела мир, наполненный белесым, трубно ревущим ураганом, и призраки гор, словно трепетавших перед мощью бури. Пологий срез скалы расплывался через несколько шагов. Белизна была исчерчена трассами каменной мелочи; большие обломки валились овечьими стадами или проносились, паря, кувыркаясь, вопреки понятию тяжести. Рокот чудовищной поземки перекрывал даже мелодию урагана, а если гора при этом покачивалась — казалось, что земля рассыпается вдребезги.
Не родись Дана рабыней, не испытай за тридцать два года жизни все возможные унижения, муки, вплоть до гибели сына по хозяйской прихоти, не узнай она, как проваливается под ударом человеческий череп и что чувствует человек, когда на протяжении года ему раз в семь дней срезают чуть зажившую кожу на пальцах, — не пройди она такую школу, может, и надломилась бы ее душа от увиденного зрелища. А так, — вынырнув из преисподней, коченея и съеживаясь в одном клеенчатом фартуке и шортах, — чуть ли не равнодушно смотрела сквозь волнистую шквальную мглу. Туда, где низко-низко над головами нависал тускло-серебряный пятнистый шар величиной в двадцать солнц. Полустертый, блеклый Диск, сбежавший в глубину неба от бога- завоевателя, казался таким крохотным и перепуганным.
Глава XIII
