мельчайшие черты. И внезапно, в одно мгновение, стала совсем другой: встревоженной, мягкой, откровенной…
— Небо и земля успокоились, Вирайя. Теперь они простоят незыблемо тысячи лет. Орден спел хвалу своему спасителю.
«Вот оно», — шепнул вещий голос в ухо Бессмертному, и он спросил, словно проваливаясь куда-то вместе с креслом:
— Что это значит, Сави?
— Это значит… — Она через стол взяла его на обе руки. — Значит, что ты… что тебя больше незачем беречь.
Страх, как и любое чувство, имеет потолок в душе человеческой. За этой гранью наступает либо гибель души, либо спасительное отчуждение. Теперь Вирайе казалось, что речь идет не о нем, — не может такого быть, — и даже чудилось, что не его, а чужой голос отвечает Савитри:
— Разве у меня здесь есть враги?
— Нет. Просто твои слова, мысли, поведение… Был разговор в Ложе: ты совсем чужой, но очень много знаешь. Твой зеленый альбом… — Вирайя ощутимо вздрогнул, она положила узкую ладонь на его вспотевшую руку. — Нет, его не приняли всерьез, только посмеялись. Но это еще один мазок картины… Тебя считают опасным. — Она проглотила комок, волнуясь все больше. — Может быть, все улеглось бы, если бы… если бы не…
Вирайя сжал руки Савитри, скомкал их, как недавно хлеб; терять было нечего, время утекало, точно вода из разбитого кувшина, — теперь он мог бы пытать Священную ради выяснения правды:
— Если бы не что? Что?!
— Мне больно так. Не надо…
Разом оттаяв, он притянул к себе и поцеловал ее пальцы:
— Прости меня, Сави, я потерял голову. У меня есть одна догадка, но я не думаю, чтобы ты могла знать…
— Я знаю, — горько усмехнулась она. — Он сам мне все рассказал. Он вообще ничего от меня не скрывает.
Спасительное отчуждение пошатнулось под неожиданным ударом. Опомнившись, Вирайя путано залепетал:
— Так это он… о тебе? Что никто с ним не говорил так, как я… никто, «кроме нее»? Она — это ты?
Савитри кивнула и пожала плечами, оправдываясь:
— Должен же кто-то его любить. Такого несчастного, беспомощного — ты же видел! Когда умирает… такой, как он… Ложа выбирает среди детей адептов Ордена… выбирает по нескольким тысячи признаков, как эталон Священной Расы. Нос, форма черепа и ногтей, группа крови…
— Это страшно, Сави.
— Да, очень. Теперь тебе достаточно сказать одно слово, чтобы я тоже не дожила до завтрашнего дня.
— Значит, это… произойдет до завтрашней церемонии?
— Скорее всего, Вирайя. Алого плаща тебе не видать, за это я ручаюсь. Способ найдется. Самый… — Она поискала слово, сложив пальцы щепотью и словно что-то растирая ими. — Самый естественный. Потом — пышные похороны, памятник в центральном зале…
Вирайя помолчал, пытаясь осмыслить услышанное. Гром уже грянул — стало быть, впереди надежда.
— Ты бы не пришла ко мне, если бы не знала какого-нибудь выхода. Что я должен сделать?
— Забрать Аштор, погрузить все необходимое на «черную стрелу» и поискать спокойное, не слишком пострадавшее место на Земле — подальше отсюда.
— Разве существует угол, где Орден не найдет меня?
— Таких углов теперь — чуть ли не вся планета, — ответила Савитри; Вирайя не понял, печалит это ее или радует. — Большинство гарнизов и постов не обнаружены с воздуха, не отвечают на вызов по радио. Возможно, что Меру и Туле — наши последние убежища…
— А ты уверена, что мне позволят взлететь?
Она даже не шевельнулась, только чуть прищурила глаза — но Вирайя сразу понял, на чем основана уверенность Савитри.
Они допили вино из бокалов, одновременно встали и вышли из-за стола навстречу друг другу.
— Все-таки, ты, пожалуйста… подожди хотя бы до полуночи. Чтобы потом, когда-нибудь… если я уже не буду под защитой… твой отлет не связали с моим приходом к тебе сегодня. Хорошо?
У Савитри кривились надменно вырезанные губы, глаза ее были полны влаги. Руки слегка согнулись в локтях, словно Священная хотела и не решалась раскрыть объятия. Вирайя порывисто бросился к Савитри, припал щекой к ее щеке — и почувствовал, как упала ему за воротник горячая капля.
«Беги с нами», — хотел шепнуть он, но удержался. В одиночку она не покинет Меру, — а забрать того, вероятно, невозможно. Прогулка по горам была чьей-то жуткой оплошностью, следствием суматохи перед катастрофой; такой промах не повторится, кто-то наверняка умер за него мучительной смертью.
Савитри прижалась на миг всем телом, всхлипнула — и вдруг толкнула его ладонями в грудь, почти грубо высвободилась и ушла.
Вонзив ногти в ладони, Вирайя сел, лбом уткнулся в лакированную столешницу. Странно и почти смешно; у него и у Савитри есть любимые существа, слабые, капризные, подобные испорченным детям.
