Она спустилась по лестнице и вышла в сквер, разбитый у входа в госпиталь. Здесь села на лавочку и опустила голову. Ей следовало уйти и больше здесь не показываться, но она не могла. Он был совсем рядом, на расстоянии двух лестничных пролетов. Сильный, заботливый, нежный… Он носил ее на руках и называл «зайкой»…
Шум моторов и скрип тормозов привлек ее внимание. У входа в госпиталь остановилось несколько автомобилей. Из них выскочили и загомонили люди в штатском и в военной форме. Внезапно они притихли. К крыльцу подкатила черная «эмка». Из нее выбрался плечистый немолодой генерал.
«Федоренко! – узнала Люба. – Это к нему!»
К генералу подбежал врач в белом халате, наброшенном поверх военной формы, они поздоровались за руку и скрылись за дверью. Следом потянулись другие. Люба встала и пошла следом. Она не знала, почему делает это, ее повлекло, и она подчинилась желанию. В палату, однако, она не зашла. Остановилась у знакомого окна и стала ждать. Недолго. Дверь палаты распахнулась, из нее, весело переговариваясь, повалили журналисты и медики. Федоренко с ними не было. «Остался с ним!» – догадалась Люба и осталась на посту. Пробегавшие мимо медсестры косились на нее, но, разглядев васильковую тулью фуражки и малиновый околыш, испуганно притихали. Ожидание затянулось. Люба не знала, кого и зачем она ждет, она просто не могла уйти – вот так, шагнуть и скрыться, в то время как он здесь, совсем рядом, за этой крашенной коричневой краской дверью.
Погруженная в свои мысли, Люба едва не прозевала появление Федоренко. Генерал вышел в коридор, надевая фуражку. Люба шагнула навстречу.
– Вы? – Федоренко удивленно посмотрел на нее и понимающе кивнул. – Видите, я же говорил: надо верить и ждать!
– Как он? – жадно спросила Люба.
– Спрашивал о вас, – улыбнулся генерал.
– Правда?
Федоренко кивнул.
– Я… – Люба помедлила. – Я стесняюсь. Вот! – она подняла искалеченную руку. – С этой клешней…
– Как вас в НКВД взяли?! – покачал головой Федоренко. – Взрослая женщина, командир, а несете дичь. Какое это имеет значение?
Люба стояла в нерешительности.
– Да беги же! – рассердился генерал. – В самом деле! Или думаешь, я нанимался приветы вам носить?
Люба рванулась и влетела в палату. Олега она увидела сразу. Он полусидел, опираясь спиной на подушку, и смотрел в потолок. Лицо его было бледным, осунувшимся, но это был он, любимый, родной и самый дорогой ей человек. Живой!
С появлением Любы другие раненые, прежде оживленно болтавшие, умолкли и с любопытством уставились на нее. Не обращая внимания на их взгляды, Люба, стуча сапогами по паркету, побежала к нему. Он услышал и опустил взгляд.
– Ты?!
Люба упала на колени и зарылась лицом ему в грудь.
– Как раз вспоминал, – сказал он радостно. Снял с нее фуражку, бросил на тумбочку, после чего осторожно коснулся ее коротко остриженных волос.
– Я… Я… – Люба всхлипнула.
– Ну что ты, зайка! – Он погладил ее по спинке. – Обещал ведь… Только ты сама нашлась.
Люба оторвала от его груди мокрое лицо.
– Вот… – Она показала забинтованную руку.
– А у меня дырки в теле – спереди и сзади, – хмыкнул он. – Но мы ведь живы, не так ли?
Она торопливо закивала.
– Значит, плакать незачем! Вставай с колен, бери табурет и присаживайся ближе.
Сколько она просидела у его койки, Люба не запомнила. Он держал ее руку в своей, она рассказывала о маме и братьях, которые еще маленькие, но рвутся на фронт, он кивал в ответ и улыбался. Улучив момент, Люба наклонилась и шепнула ему на ухо:
– Я молилась за тебя! В церкви!
– Спасибо! – сказал он серьезно. После чего склонился к ее уху и зашептал: – Ставка формирует специальные танковые части, меня направят в одну из них, просись, чтоб вместе! Федоренко тебя знает, поговори с ним. Я тоже попрошу.
Люба энергично закивала в знак согласия. Он угадал ее желание, он хочет, чтоб они были вместе. А она сомневалась…
– Товарищ младший лейтенант! – раздалось за спиной Любы. – Вы утомляете раненого! К тому же вы без халата…
Оглянувшись, Люба увидела давешнюю медсестру. Та смотрела на нее со злобой во взоре.
– Ухожу! – усмехнулась Люба, наклонилась и по-хозяйски поцеловала Олега в губы. – До завтра, милый!
Она взяла с тумбочки фуражку, надела и вышла, гордо подняв голову. Сестра двинулась следом. После их ухода в палате наступила тишина. Первым не утерпел капитан-летчик, лежавший справа от Олега. Его привезли в госпиталь со сломанной ногой: капитан неудачно посадил истребитель на подмосковный аэродром, разбив машину в хлам и едва уцелев в летном происшествии. Капитана корежило с утра. Непонятное, необъяснимое внимание к этому лейтенанту,
