– В следующий день. Много их наехало: деревни прочесали, в каждый хутор заглянули: искали нас. Но теперь тихо: второй день как никого…
– Постой! Выходит, я…
– Двое суток без памяти пролежали.
Я сплюнул.
– Снедать будете? – спросил Коля.
Машинально кивнул. Он сходил в дом, принес ломоть хлеба и кринку молока. Я почувствовал, что зверски проголодался. Пока ел, Коля сидел рядом и смотрел на меня, как мать на больного ребенка. Довоевался, блин!
– Кто стирал? – Я ткнул в гимнастерку.
– Люба… То есть товарищ сержант, – поправился мехвод. – Все ж в крови было. Я говорю: «Давай я!» – а она – ни в какую! Постирала, выгладила… Две ночи от вас не отходила. Глаз она на вас положила, товарищ командир.
– Угу, – подтвердил я. – Это непременно. Три дня как встретились.
Мехвод ухмыльнулся:
– Пять дней… Только для такого дела и дня хватит. Хорошая девка! За такой не пропадешь…
Он, похоже, собирался развить тему. Надо было соскочить.
– Давно собирался спросить. Почему, Коля, ты не сержант? Мехвод все-таки.
– Не успели присвоить. – Он нахмурился и вздохнул. – Как раз перед войной учебку кончили.
– Не похоже, что после учебки! Водишь отменно!
Климович приосанился:
– Так с шестнадцати лет на тракторе-то.
– Как так?
– Комсомол направил. В трактористы из деревни многие хотели: работа денежная. Меня не брали: годами не вышел и образование три класса.
– Почему три? Ленился?
– Работал сызмальства. У родителей нас семеро, я – старшой. Младших кормить надо? Надо! Вот и пошел помогать. Сначала подпаском, потом – в поле. Но на тракториста выучиться очень хотел. Книжки про машины читал, в МТС ходил. Сначала гоняли, потом привыкли. Я же помогать просился. Ключ подам или ветошь поднесу. Они ремонтируют, а я смотрю, запоминаю. Потом объяснять стали… Мандатной комиссии про устройство мотора рассказал – они дивились. Взяли. Комсомольская путевка помогла. Два года трактористом работал. Потом призыв, посмотрели на документы – и сразу в танкисты. Военком сказал: будь у меня семь классов, в училище направили бы. Командиром стал бы.
– Еще успеешь, – утешил я. – У тебя талант к технике, мотор сердцем чуешь. Таких поискать. После войны доучишься.
– Когда это будет? – вздохнул боец.
«Уже не говорит, что мы немцев одним ударом! – подумал я. – Вправили мозги. На войне это быстро».
– Где Паляница? – спросил, чтоб отвлечь его от грустных мыслей.
– На стрельбище.
– ??
– Хлопцы из села прибежали. Злые. Немцы агронома застрелили – коммунистом был, и еще женщину – жену командира Красной Армии. Гад один выдал. Хлопцы оружие попросили. Младший лейтенант дал – винтовок у нас много, но перед этим решил научить: чтоб не постреляли друг друга.
– Блин!
Попытался вскочить и охнул от боли. Ну, Илья, ну удружил! Да немцы этих пацанов как котят! А после и село сожгут…
– Товарищ лейтенант! – всполошился Коля.
В голове кружилось, так что прислонился к стене. Растревоженная рана ныла. Забылся: резких движений пока нельзя.
Скрипнула дверь. На пороге возникла радистка: растрепанная и испуганная.
– Товарищ лейтенант?!
– Тут! – буркнул я. – Не убежал!
Она смутилась. «Дурак! – отчитал себя. – Девчонка ходила за тобой, одежду стирала, а ты?»
– Есть хочешь? – спросил миролюбиво.
Люба растерялась.
– В кринке – молоко. Хлеба Коля принесет.
Мехвод, сообразив, вскочил и скрылся за дверью.
– А вы?
– Позавтракал уже.
