Она подумала и присела на ступеньку. Появившийся мехвод сунул ей краюху и мгновенно исчез. То ли поделикатничал, то ли остерегся попасть под горячую руку. Люба откусила и запила из кринки.
– В деревне так снедали, – сказала, прожевав. – Домашний хлеб и молоко. Вкусно! Садитесь, товарищ лейтенант, вам вредно стоять!
Резонное предложение. Стены норовили хоровод завести и пуститься в пляс.
– Болит? Рана?
– Угу… Ноет.
– Это хорошо. Заживает…
– Откуда знаешь?
– Фельдшер сказал. Пока раны не затянутся, вам лучше лежать.
Она говорила просто, без потаенного смысла, и мне стало неловко. С чего меня прет с ней цапаться?
Надо сменить тему.
– Страшно было? Когда немцы нагрянули?
– Да нет… Не очень. – Она пожала плечами. – Боялась: вы под полом застонете. Они увидели, что волнуюсь, но по-своему поняли: две женщины, а тут солдаты… Спросили, есть ли в доме мужчины? Ответила, что нет. Они удивились, что немецкий знаю. Объяснила: учительница я, в школе преподавала. Они снова: русских солдат видели? Отвечаю: не было их здесь – хутор вдалеке от дорог. Они покрутились, осмотрели все и уехали. Забрали лукошко с яйцами, парочку курей поймали. Хозяйка хотела помешать, но я остановила. Немец это заметил и ухмыльнулся…
Ухмыльнулся и я:
– Рвать их будет от этих курей! Подавятся. В глотку вобьем.
– Поостереглись бы вы, товарищ лейтенант! – вздохнула она. – И без того переживаний хватило.
– Больше не повторится, – заверил я. – Научили.
Она не ответила. Молча жевала хлеб, запивая из кринки. Закончив, стряхнула крошки с подола и поднялась. Я – следом.
– Люба!
Она глянула удивленно.
– Прости меня. Я бываю груб. Что сделаешь – на дипломата не учился. Танкист… Если вдруг не так скажу, не обижайся. Не со зла. Ты хорошая! – Я погладил ее по руке. – И красивая!
– Вот еще! – Она фыркнула и закраснелась.
– Правда!
Она смутилась еще больше и опустила глаза. Возникла неловкая пауза. В своем времени я б ее обнял и расцеловал – из благодарности, но здесь могли неправильно понять. Мы стояли друг против друга, не зная, что делать, и в этот миг распахнулась калитка. Во двор вошел Илья, следом – цепочкой, четверо пацанов. В домашних штанах и рубахах, но с винтовками за плечами. Вошли и встали, вопросительно глядя на нас.
– Равняясь! Смирно! – Илья нашелся первым и рубанул ко мне строевым. – Товарищ лейтенант, обучение гражданских обращению с оружием закончено! Младший лейтенант госбезопасности Паляница!
Я кивнул и подошел ближе. Пацаны тянулись и ели глазами начальство. Детство не любит полутонов, все вокруг делит на черное и белое. И действий требует таких же – простых и прямых. Скомандуй я сейчас: «Вперед на врага!» – пойдут! Застрелят какого-нибудь захудалого фрица, да и то если повезет, и сложат свои глупые головы. Да еще карателей на село наведут. Такой хоккей нам не нужен!
– Видите? – Я коснулся пальцем петлицы на своей гимнастерке. – Что это означает?
Они растерянно молчали. Не того ждали.
– Означает это, что я представляю здесь Народный комиссариат государственной безопасности Советского Союза. Понятно?
По лицам их было видно, что ни хрена им не понятно.
– Посему от имени советской власти имею право давать указания, не подлежащие обсуждению. И вот вам мой приказ. С оружием в село не входить, самостоятельно расправ ни над кем не чинить! Ясно?
Лица вытянулись.
– Винтовки смазать, завернуть в мешок поплотнее, закопать и на время забыть. Это раз. Второе: обойти места боев и собрать брошенные там оружие и боеприпасы. Тайно! – поднял указательный палец. – Находки припрятать в лесу и ждать. Мы знаем, где вы живете и как вас зовут, потому тот, кто ослушается, будет наказан. Со временем здесь будет развернут партизанский отряд, вы вольетесь в его ряды. Вот тогда пригодится оружие. Ясно?
Лица их оттаяли.
– Для того чтоб нанести врагу максимальный урон, нужно действовать грамотно и умело. Мы пришлем опытных бойцов и командиров. Вот тогда и покажем гадам!
Пацаны уже улыбались.
