…Его советники сочли не слишком разумным покидать Лауэнштайн в данный момент. Неохотно господин Дитрих согласился с их мнением, что свидетельствует о его мудрости. Он от всего сердца просит вас не сердиться на него за это и благосклонно принять этот небольшой подарок. Он выбирал его лично для вас из сокровищницы своей покойной матери.
Герлин была удивлена, что эти драгоценности не перешли к следующей супруге владельца Лауэнштайна. Однако, возможно, мать Дитриха распорядилась оставить особые украшения для будущей невестки. Мысль о подарке, который ее супруг выбирал лично, растрогала Герлин. Похоже, Дитрих был чутким юношей — она не могла представить себе, чтобы Рюдигер мог так же поступить.
Как бы то ни было, она вежливо поблагодарила и вернулась в свои покои, заинтригованная подарком, а отец тем временем проводил гостей в зал. Герлин собиралась присоединиться к ним позже, несмотря на то что Перегрину это могло не понравиться. Она сгорала от любопытства, ей хотелось узнать как можно больше о будущем супруге и его хозяйстве, и она решила, что не упустит возможности поговорить с его рыцарями.
Однако сначала она развернула бархат, скрывавший шкатулку из букового дерева. На крышке был искусно вырезан герб рода Орнемюнде, а замок был из чистого серебра. Герлин осторожно открыла шкатулку, обитую внутри таким же темно-синим бархатом, и увидела три изящных браслета из красного золота с орнаментами из традиционного золота и серебра. До этого момента такие изделия Герлин видела только при дворе королевы Алиеноры, в основном они принадлежали девушкам из Сицилии или Кастилии. В немецких землях не было ювелиров, которые могли бы создать столь изящные украшения, диадемы приходилось привозить из страны мавров. Герлин не могла насмотреться на изысканные браслеты, однако затем ее взгляд упал на небольшой лист бумаги, который затерялся в складках бархата.
Письмо было написано круглым, еще детским почерком, однако без ошибок. А обороты речи говорили о том, что это писал воспитанный при дворе рыцарь. Герлин предполагала, что составить небольшое письмо юному Дитриху помогли, но все же ее сердце наполнила радость. По крайней мере, было не похоже, что Дитрих — избалованный, неотесанный оболтус. И до приезда в Лауэнштайн она могла представлять себе, что получила письмо и подарок от взрослого, почтенного рыцаря ее сердца — такого, как Флорис де Трилльон. По лестнице, ведущей из ее покоев в зал, где находились рыцари, Герлин спускалась приплясывая. Теперь она с радостью ожидала отъезда в Лауэнштайн.
Во время вечернего пиршества Флорис де Трилльон учтиво делил тарелку с Герлин. Обычно рыцарь так вел себя с дамой, которую взял под свою защиту или которой принадлежало его сердце. С этим обычаем Герлин познакомилась при дворе Алиеноры Аквитанской, где сразу два юных рыцаря просили позволения сражаться в поединках под ее знаком.
Королева поощряла принятие ее приемной дочерью этого культа дамы, если только речь не шла о чем-то большем, чем легкое увлечение. Алиенора часто повторяла своим воспитанницам, что придворная любовь в первую очередь означает не плотские отношения, а глубокое уважение рыцаря к своей даме. Такая любовь способствует его духовному развитию. Дама должна побуждать его придерживаться рыцарских добродетелей, быть сдержанным и смиренным, защищать слабых, добро и красоту. Она оценивала его поступки, красивыми словами выражала похвалу, однако также могла резко осудить его, если он в чем-то провинился.
