Аэк, доверяя интуиции, рванул с места и понесся в сторону костра. Сзади него раздался яростный вопль и дробно застучали копыта. Человек бежал не оглядываясь. Но топот копыт становился ближе и ближе. Сатир явно превосходил Аэка в классе, а человеческий мозг еще не научился копировать поведение животных, которое позволяло даже в пылу погони петлять, как заяц, и сбивать прямолинейный бег хищника. В последнюю секунду бега человек увидел несущегося ему навстречу титана. Хитон его развевался, как крыло огромной птицы, а глаза были жестко нацелены в точку, находившуюся позади Аэка. Но тут звон, неожиданно возникший в голове человека, выключил восприятие им действительности. И Аэк, рухнув головой вперед, в очередной раз пропахал дерновый слой поляны, абсолютно не зная при этом ни законов физики в целом, ни последствий инерции в частности.
В голове звучали два голоса. Один — хриплый и злобный. Второй — спокойный и насмешливый. Аэк открыл глаза, приподнял голову и огляделся.
Он лежал всего в десяти шагах от костра. Титан сидел на бревне, а сатир стоял прямо перед ним. Никакой почтительности козлоногое создание не выказывало. Оно размахивало руками и гневно кричало. Титан, улыбаясь, иногда прерывал его речь и вставлял некоторые замечания, от которых сатир еще больше наполнялся яростью. Разговор между ними происходил на неизвестном Аэку языке. Речь их струилась плавно и звонко, но в голове человека смысл ее не откладывался до тех пор, пока сатир не заорал вдруг на понятном человеку наречии:
— Я буду жаловаться!
Титан спокойно ответил:
— Да пожалуйста. Брахма меня простит.
Сатира затрясло от злости, и он крикнул:
— Брахма далеко! А Зевс рядом! Я буду жаловаться Зевсу!
Прометей почему-то сразу напрягся, и сатир это почувствовал.
— Слушай, — произнес титан, — при чем здесь Зевс? Ты же знаешь, что над Духом не властен никто. Куда он захочет, туда и вселяется. В этот раз он вселился в тебя. Я в этом виноват? Нет. Если хочешь пожаловаться на его действия, ступай в пустыню и полоскай мозги дромиду, который валяется там, подобно куче металлического хлама.
— Он бессилен пока!
— А я здесь при чем?
— Именно ты бросался в меня камнями! Вон, фыфку набил.
— Я бросал в Духа, который сидел в тебе.
— Но тело-то мое! Ты позволил бросить камень и этому дикому созданию.
Титан встал во весь свой гигантский рост и сказал:
— Все! Если ты чем-то недоволен, иди и жалуйся. Ты мне надоел. Если не уйдешь сам, я тебе помогу. Даю минуту времени.
Сатир сдаваться не собирался. Он визгливо предложил:
— Отдай мне этого человека, и я не пойду к Зевсу.
— Нет, — твердо ответил титан.
— Ну, тогда берегись, — злорадно произнес сатир. — Нынефние боги узнают все о твоих делифках. Ты уже достаточно здесь наследил!
— Мое терпение кончилось, — сказал Прометей.
— И что ты сделаефь? — осклабился сатир.
Титан шагнул вперед, и его длинная рука потянулась к голове сатира. Раздался глухой удар, и сатир картинно завалился на землю. Прометей нагнулся, зажал в руках копыта жалобщика и, резко распрямив тело, взмахнул козлоподобным существом над головой, как флагом. Флаг проорал:
— Отправифься к своему папочке Япету! С белыми медведями обниматься!
Прометей крутнул сатира над головой и послал его в сторону уже известного тому дуба. Раздался ставший уже обычным на этой поляне звук воткнувшегося в дерево копья.
Аэк, проследив за полетом сатира, подал голос:
— Больше я его вытаскивать не собираюсь.
Титан, посмотрев в его сторону, сказал:
— Очнулся? Ну и хорошо. Никого спасать не надо. Иди к костру. Твой заяц уже готов.
Аэк встал и ощупал рукой свою голову. Из темени явственно выпирала шишка.
— Чем это меня так? — поинтересовался он, подходя к костру.
— Копытом, — ответил Прометей.
Со стороны дуба раздались вопли:
— Эй, нимфы, спасите меня! Эй, кто-нибудь. Эй, Прометей, я застрял рогом в стволе! Помоги мне, и никто ничего не узнает о твоих проделках! Брахмой клянусь.
— Врет, — спокойным голосом заявил титан. — Знаю я их. Мы, титаны, для них никто. Обмануть титана — бальзам на душу инда. Клятва в отношении
