с высокой спинкой сидели представители высшей знати королевства. Ограждение, покрытое синим бархатом, ограничивало пространство, отведенное для духовных лиц, знатных особ и просто рыцарей. За пределами этого ограждения толкались простолюдины Лота и множество воинов, которые пришли из расположенного неподалеку военного лагеря. И тех, и других стражники лишь с большим трудом смогли бы оттеснить назад, если бы они вдруг попытались пробиться к королю. Такая мысль, конечно же, не приходила в голову ни им, ни самому Пеллегуну, и лишь начальник стражи, лицо которого раскраснелось от тяжести наголовника его железной кольчуги и шлема, заметно нервничал. Многие воины — так же как и большинство жителей Лота, в том числе женщин и детей, — пришли сюда в надежде на то, что сразу после церемонии коронации будут раздавать деньги, вино и хлеб, как это обычно происходило после любого торжественного мероприятия, которое устраивали правители королевства Логр. Стоя в ожидании, люди коротали время за тем, что глазели на развевающиеся и щелкающие на ветру знамена, на красивых дам в шелковых и бархатных платьях, на роскошные одеяния высокопоставленных священников и крупных феодалов королевства. Герб каждого из присутствующих здесь герцогов был прикреплен к тому или иному столбу, поддерживающему церемониальный навес. Графам и баронам не дали возможности выставлять напоказ свои родовые гербы. Однако и гербов герцогов вполне хватало для того, чтобы навес с его столбами выглядел очень величественно. Простолюдины с большим интересом глазели на гербы, пытаясь понять смысл всего того, что было на них изображено, и догадаться, кому именно из герцогов тот или иной герб принадлежит. У основания помоста выстроился целый отряд монахов, одетых в серые рясы с капюшоном. В перерывах между исполняемыми церковными гимнами они стояли неподвижно и молча. Епископ Дубриций и приближенные к нему священники находились на возвышении, на котором стоял алтарь.
После исполнения церковных гимнов стали читать вслух молитвы, и, по правде говоря, всем присутствующим — начиная с главного виновника торжества — эти чтения показались бесконечно долгими. Пеллегун сидел спиной к толпе в нескольких шагах от алтаря. Вчера, когда ему объясняли, как будет проходить церемония коронации, он слушал очень невнимательно, и теперь ему казалось, что никто не упоминал вчера ни о такой долгой церковной службе, ни о таких длинных молитвах… А под навесом, между прочим, было очень душно, поскольку в воздухе не чувствовалось даже и малейшего дуновения ветерка. Пеллегун уже начал задаваться вопросом о том, что произойдет, если он попросту встанет и ненадолго отлучится, чтобы выпить бокальчик вина, когда вдруг Дубриций — наконец-то! — повернулся к нему и жестом попросил его встать и подойти к нему. Пеллегун при этом не поворачивался лицом к толпе, однако за его спиной неожиданно воцарилась гробовая тишина, вслед за которой послышался неясный шепот что-то бормочущих людей. Дубриций, казавшийся еще более высоким в своей митре[49] и своей фиолетовой сутане, стоял в ожидании возле алтаря вместе со своим помощником, держащим в руке какую-то открытую книгу. Капеллан Бедвин опустился на колени позади Пеллегуна на последней ступеньке, ведущей к возвышению, на котором стоял алтарь.
— Пеллегун, сын Кера! — воскликнул епископ невероятно зычным голосом, произнося слова так медленно и так отчетливо, чтобы абсолютно все их услышали и поняли. — Намерены ли вы придерживаться святой веры и укреплять ее благими делами?
Не успел Пеллегун раскрыть рта, как Бедвин стал ему шепотом подсказывать: «Да, намерен». Это одновременно и разозлило его, и придало ему уверенности.
— Да, намерен! — громко сказал он.
— Намерены ли вы быть надежным покровителем и защитником Святой Церкви и всех ее служителей?
— Да, намерен!
Ему вдруг вспомнилось, в чем должен заключаться данный ритуал: ему зададут шесть вопросов, он на них ответит, и затем его помажут и коронуют.
— Намерены ли вы справедливо править королевством, которое передается вам Богом, и защищать его всеми силами?
— Да, намерен!
— Намерены ли вы сохранять предоставленные подданным права и сберегать накопленные в королевстве богатства, чтобы использовать их ради общественного блага?
— Да, намерен!
Среди этих вопросов не было ни одного, на который будущему королю могло бы захотеться ответить отрицательно. Дубриций перед лицом собравшихся знатных господ и простолюдинов попросту предоставлял ему формальное право владеть тем, чем он и так уже фактически владел. «… королевством, которое передается вам Богом». В самом деле?
— Намерены ли вы быть одинаково справедливым и по отношению к богатым, и по отношению к бедным, и неизменно защищать вдов и сирот?
— Да, намерен!
— Намерены ли вы подчиняться Святейшему Отцу Папе Римскому и Святой Апостольской Римско-Католической Церкви?
На этот раз Пеллегун, прежде чем ответить, выдержал коротенькую паузу. Коротенькую, но вполне достаточную для того, чтобы со злорадством увидеть, как лицо епископа омрачилось.
— Да, намерен!
Даже если эта коротенькая пауза и обеспокоила епископа, то он постарался не подать виду. Широким движением руки Дубриций показал шести
