отдаленных форпостов…
— Меня зовут Фотсаках, господин. Меня прислал сюда мой господин, могущественный Узнабад, командир азандюмов. Наше поселение находится на самом юге Пограничной области, на границе с Серыми Землями…
Теперь некоторые из находящихся в зале монстров позволили себе засмеяться и громко прокомментировать слова этого увальня. «Могущественный»! Да уж! И кто — глава какого-то там поселения!
— Я знаю азандюмов, — сказал Тот-кого-нельзя-называть, тем самым заставляя всех остальных замолчать. — Ну, и что ты хочешь нам сообщить?
— Господин, на нас стали нападать на болотах Гврагедд-Аннхва группы «серых эльфов», и Узнабад организовал карательную экспедицию, которая позволила оттеснить этих эльфов к рекам, принадлежащим людям. Они все побросали, господин… Мы навели мосты. Их, правда, недостаточно много для того, чтобы по ним прошло целое войско, и они недостаточно крепкие для того, чтобы по ним можно было протащить стенобитные и метательные орудия, но путь на равнину как таковой уже проложен, и эти мосты можно укрепить…
В зале после этого сообщения надолго воцарилось молчание. Болота… Никому еще не удавалось через них перейти, и в Черных Землях ходило немало жутких историй о «серых эльфах», шастающих по этим болотам. Они, говорили, представляют собой призраков. А точнее — души эльфов, убитых в бою, которые слоняются по этой вонючей местности, в которой можно запросто запутаться в болотной траве и утонуть или увязнуть в зыбучих песках и в которой хищные твари, таящиеся под водой, сжирают свои жертвы живьем. Эти болота считались пустыней, покрытой зловонным илом и не менее зловонной водой и еще с древних времен считавшейся естественной границей, пересечь которую не сможет ни одно войско. Тем не менее, вряд ли этот гоблин осмелился бы соврать. И если какие-то там азандюмы и в самом деле совершили подобный подвиг, то никто из военачальников, собравшихся в зале совета, не стал бы сомневаться в том, что и он тоже способен это сделать.
— А теперь слушайте!
Повелитель поднял руку, и по этому его сигналу все, кто стоял перед ним в зале, преклонили колено и наклонили голову.
— Во имя Луга!.. Пусть Южное войско выстроится и отправится в сторону болот. Омкюнзы пойдут впереди, причем как можно быстрее. Командовать ими будет Кхук. Пусть его отряды перейдут через болота и возведут с их противоположной стороны оборонительные сооружения. Если он придет к выводу, что через болото можно будет переправить все войско целиком, пусть он сообщит нам об этом при помощи гонцов и возведет такие крепкие и широкие мосты, по которым смогли бы проехать наши повозки. Другие наши войска пусть пока остаются на месте. Абзаг!
Командир бузунракхасов поднял голову и, проворно подскочив к первой ступеньке, снова преклонил колено.
— Восстанови численность своего отряда и для этого отбери себе тысячу или две воинов из других подразделений Северного войска. Как ты сам и предлагал, ты уничтожишь карликов, живущих в Красных Горах, — всех тех, кто пока еще жив. Если сможешь, проложи дорогу. Сигин будет командовать резервами. Вы оба хорошо знаете горы и оба хорошо проявили себя в сражениях. Если окажется, что через горы можно перейти, сообщите мне об этом. Но если вдруг карлики Троина нападут на вас значительными силами, вам следует отступить до Пограничной области и остановить их там. За это вы мне отвечаете своей головой.
В зале совета снова воцарилась гробовая тишина. Никто не осмеливался поднять глаза. Когда Махеолас наконец ударил по каменному полу концом древка Копья Луга и все подняли головы, Повелителя на троне уже не было.
Войско проснулось еще до рассвета. С первыми лучами солнца его подразделения уже выстроились, чтобы снова тронуться в путь. Это было странное войско, ибо такого войска еще никто никогда нигде не видел. Около тысячи эльфов из клана каранторов, возглавляемых Эледриэлем, выполняли теперь роль авангарда и шли в двух льё впереди войска. За ними следовали на некотором расстоянии двести рыцарей Эскана Камбенета, за которыми ехали всадники Беллинана Соргаля. Другие эльфы и рыцари выполняли роль бокового охранения, двигаясь слева и справа от огромной массы копейщиков и пеших лучников — как людей, так и эльфов. По мере того как проходил час за часом, люди и эльфы относились друг к другу уже с меньшей настороженностью. Было, конечно, странно видеть королеву Ллиану и ее свиту шагающей рядом с Пеллегуном и его приближенными, которые ехали верхом на своих боевых конях. Король вообще-то предложил этим эльфам тоже поехать на лошадях, однако большинство из них не умели ездить верхом и даже испытывали страх перед лошадьми. Пройдут еще долгие годы, прежде чем жители леса начнут понимать язык лошадей и научатся получать удовольствие от скачки галопом по полям. Поэтому Ллиана и ее свита ехать верхом отказались. Пеллегун тогда попытался спешиться вместе со своими герцогами и баронами и пойти пешком рядом с Ллианой, однако в тех железных доспехах, в которые они были облачены, уже после первого льё пути они выдохлись и жутко устали. Поэтому каждый из них стал перемещаться, как мог — кто-то верхом, а кто-то пешком, — неустанно разговаривая в течение всего долгого дня пути о том, какой будет совместная тактика боевых действий. Вдоль войска время от времени сновали какие-то гонцы, доставляющие то приказы каким-то подразделениям, то донесения из этих подразделений. На каждом привале военачальники являлись к королю и королеве. Они во время этих привалов не столько отдыхали, сколько обсуждали что-то друг с другом, а затем приказы и распоряжения уходили по цепочке вниз — аж до рядовых пехотинцев, от которых тоже требовалось, чтобы они четко знали, что им надлежит в том или ином случае делать. Все войско охватило что-то вроде лихорадочного нетерпения, в основе которого, конечно же, лежало стремление поддержать свою репутацию и не опозориться, и в порыве этого стремления люди
