Я должен защищать себя знамением — но не могу этого сделать, потому что пьян. Креститься в таком состоянии — это кощунство. Я недостоин Его помощи… не достоин…
Дверь дергается.
Может быть, им надоело меня пугать, и сегодня день моей казни? Они вполне могли вынести свой приговор…
Я был удобен им, пока молчал и бездействовал, но теперь… Я выступил против них, и они это так не оставят.
Я не хочу, чтобы они вломились в мой дом… Я встаю и иду к двери. Ноги плохо слушаются меня: я выпил слишком много и в то же время — слишком мало, чтобы плюнуть на них и забыть об их существовании.
Дверь достаточно прочна, чтобы выдержать их атаку. Эти карлики слабаки, и им не удастся снести ее просто так, а оружия у них я не видел.
За окном воет ветер… Может, это он ударил в мою дверь? Я могу проверить. Очень просто — у двери есть глазок. Но мне не хочется этого делать. Лучше не знать.
— Это просто ветер, — говорю я зачем-то вслух. — просто ветер…
Мне хочется заглянуть в глазок. Искушение сильно, но я останавливаю себя. Зачем смотреть, если я знаю, что это не ветер? Я могу убеждать себя сколько угодно — но в дверь стучат они.
Лучше не видеть, лучше не знать… Где там моя спасительная бутылка? Страх… будь ты проклят!
Я с трудом дополз до стола и схватился за вожделенный сосуд. Через минуту я почувствовал некоторое облегчение. Теперь у меня хватило бы сил для разговора с этими мерзкими тварями.
Они снова стучат в дверь чем-то тяжелым… На нервы действуют, вражьи дети!
— Будь проклят этот ветер! — закричал я, снова поднимаясь с места.
Меня шатает. Я немного переусердствовал со спиртным.
Да, я чуть не забыл, что во время первой прогулки к дверям защелкнул на них цепочку…
В моей голове все спуталось — будь проклято это вино… или что я там пил?
Наконец я добрался до двери. Она слегка двоилась, но я взял себя в руки и изображение восстановилось. Так было лучше — во всяком случае, я знал, в какой из глазков смотреть.
Я посмотрел — и сразу все опьянение слетело с меня. На моем пороге стоял вчерашний мертвец. Тупо смотрели на меня его мертвые помутневшие глаза. Красные точки вокруг рта в лунном свете казались черными. Мертвец шагнул ко мне, я шарахнулся в сторону, и комната опрокинулась.
Я понял, что падаю, уже на лету, затем последовал удар и все померкло…
Сгинь, нечисть, сгинь… отрекаюсь от тебя…
ЛИЗ
Как рано стемнело… Я думала, у меня есть еще в запасе немного времени, чтобы привыкнуть к опустевшему дедушкиному дому. До чего же быстро пролетел день… Я просто не заметила, как он ушел. И вот за окнами темно, мы с бабушкой одни… Подумать страшно!
Бабушке плохо — похороны подействовали на нее сильнее, чем я ожидала. Или — не похороны? Что-то подсказывает мне, что бабушка догадывается о кладбищенских непорядках. Неужели она что-то заметила? Может быть, но спрашивать об этом у нее бесполезно: она не станет откровенничать. Такая у нее натура — любую тяжесть она станет нести в одиночку, пока не согнется под ней и не рухнет…
Только бы ее сердце выдержало!
Я проверила все запоры, закрыла окна, в том числе и на втором этаже, но все равно не почувствовала себя в безопасности. Глупо было рассчитывать на замки: выбить стекло или сломать дверь им ничего не стоит.
Ну что ж… если я переживу эту ночь, мы еще потягаемся.
Как странно — я думала, что действительно готова к решающему бою, но теперь, когда время его подошло, я убеждаюсь, что это не так. Хотя бы потому, что у меня нет оружия… Да и много чего еще у меня нет. Лишь бы пронесло сегодня… Я знаю, что можно сделать, хотя бабушке это бы очень не понравилось. Здесь много закрытых и брошенных домов — в каком-то из них могут найтись и ружья. Если я переживу эту ночь, я обязательно пошарю по чужим квартирам. Похоже, мне придется избавиться еще от многих предрассудков.
Бабушка легла спать. Свет у нее горел, но в комнате было подозрительно тихо.
— Бабушка! — негромко позвала я, выходя в коридор, и не получила ответа.
Признаться, я очень испугалась за нее в этот момент: она вполне могла умереть от инфаркта…
Я поспешила в ее комнату и вздохнула с облегчением, только увидев, что она мирно спит, забыв выключить свет.
