жестокости и злобы.
Луч-взгляд, луч-смерть, опустился еще ниже… Я невольно начала сжиматься, не дожидаясь, когда свет коснется меня.
Неожиданно Майк пожал мне локоть.
— Не двигайся! — шепнул он, и тут же его руки обняли меня, прогоняя вызванное страхом оледенение. Теплые, живые человеческие руки… Мне сразу полегчало на душе — Майк подтвердил мне, что я не одна. А много ли еще нужно человеку для возобновления самообладания? Чуть-чуть надежды, чуть-чуть уверенности, чуть-чуть дружеской поддержки — и горы можно свернуть!
Уже несколько спокойней я задумалась над его словами. Майк, похоже, догадался об одной из способностей этой мерзкой штуковины: она действительно могла реагировать на движение. Может, на его определенный тип — но это уже не имело значения. Если так, неподвижность может нас защитить на какое-то время. А если нет?
А если нет — так что? Разве у нас есть какой-нибудь выбор?
А неподвижность, может, давала нам лишний шанс. Сомнительный, согласна, но давала. Следующая сцена разрушила мои сомнения.
Я расслышала шорох — крыса, тоже испуганная до предела, выбежала на открытое место в поисках нового убежища. Сейчас я почти сочувствовала этому неприятному существу, очутившемуся в опасности по нашей вине. Страх тоже сближает…
Затопали по ящику крошечные ножки, блеснули бусинки глаз. Шар отреагировал мгновенно: луч спустился ниже, метнулся в сторону несчастного зверька, и крыса, слабо пискнув, вжалась в пол. По лучу прокатилась яркая вспышка, ударяя в скрюченное животное. Что-то затрещало, затем послышался страшный писк. Он очень напомнил мне предсмертный крик человека.
Воздух вспыхнул вокруг крысы, и вспышка подбросила маленькое тельце в воздух. Запахло паленой шерстью.
Крыса перевернулась на лету, плашмя упала на прежнее место и тут же получила еще один огненный разряд. Она была уже мертва, когда шар выстрелил в нее третий раз. Запах паленого усилился — теперь горело ее мясо. Почернели и скрючились выставленные к потолку маленькие лапки. Тушка, обугливаясь, быстро теряла первоначальную форму.
Меня не нужно было долго упрашивать — разделить судьбу крысы я не хотела. У нас был сейчас шанс сбежать — не больший, чем отсидеться, но все же… Пока шар занимался зверьком, мы могли ускользнуть. Именно это мы и попытались сделать, проскальзывая мимо шара обратно в коридор.
Шар был туп — но не настолько, как бы нам хотелось. Он замешкался буквально на доли секунды, которых нам хватило, чтобы захлопнуть продырявленную дверь и броситься вперед. Шару не пришлось искать дыру долго — он сработал четко, как компьютер. Со звуком вылетающей пробки он выскочил из отверстия и засвистел по воздуху.
Как мы бежали!
На этот раз в беге не было вечности — он был слишком стремителен для нее. За считанные мгновения мы оказались перед какой-то новой дверью, которая с треском открылась перед нами, выпуская в маленький коридорчик.
Шар пробил ее навылет, даже не притормозив. Тонкая фанера не была для него препятствием.
Вторая дверь оказалась не надежней: чтобы открыть ее, у нас времени расходовалось больше, чем у шара на пробивание.
Он догонял. Двери, вместо спасения, служили нам на погибель. Казалось, ничто не может сбить со следа этого металлического убийцу: он, как надежный пес, продолжил бы преследование и мертвым. Он и был мертв, — мертв, благодаря переизбытку сопровождающих смерть явлений, составляющих его ядро.
Мы пролетели еще метр или около того и вновь оказались перед дверью, на этот раз несколько более массивной. Она показалась мне знакомой, но приглядываться времени не было: свистящая и злобная смерть догоняла.
Дверь с лязгом захлопнулась — изнутри она была металлической.
— Я надеюсь, что эта дверь задержит шар, — еле выговорил Майк.
Нам и оставалось только надеяться: погоня снова загнала нас в тупик, и нечего было рассчитывать на невольное вмешательство какой-либо крысы — помещение было убранным и современным. Скорее всего, мы попали еще в одну лабораторию, но разбираться в таких подробностях, когда в любой момент убийца мог ворваться в комнату, не хотелось.
Кого же из нас выберет шар? Я не хотела, чтобы он унес Майка, но — что поделать, слабость сильней меня — еще больше я сама не хотела погибать.
Нет, все это досужие размышления. Я просто не представляла, как поведу себя, если он ворвется. Заслоню Майка собой? Наоборот — отскочу в сторону? Сейчас еще мне не дано было это знать. Но — убить любовь гораздо больнее, чем себя.
Через секунду все раздумья вылетели у меня из головы: в комнате запахло раскаленным металлом и я увидела луч, пробившийся через толщу двери. Энергии шара хватало не только на то, чтобы прожечь дерево. Она была несравнимо больше.
Луч пополз вниз — металл вздувался и отходил от возникшей в двери щели.
