И он стал ждать.
Майк не любил запретов. Одного этого было достаточно, чтобы он приехал сюда. И почему это Джоди не позволил ему пойти с собой?
Он направил свой мотоцикл к воротам кладбища и вскоре влетел на залитую солнцем кладбищенскую поляну.
Они были неразлучны с братом вот уже два года, с того самого момента, как в церковь, встроенную в одно помещение с моргом и склепом, внесли гробы с телами их родителей. До этого Джоди был дорог ему, как обыкновенный старший брат — все счастливые обладатели старших братьев знают, что это за любовь, в которой вполне хватает места и для ссор с подзатыльниками. После смерти родителей Джоди стал для Майка всем.
Отцом. Матерью. Другом. Вдвойне братом: сразу и младшим, и старшим, так как Майка все время охватывало желание позаботиться о Джоди, защитить его от неведомой опасности.
Последнее любой назвал бы выдумкой — но Майк твердо верил, что без него Джоди обязательно влипнет в какую-нибудь историю, и потому старался все время находиться возле него, чтобы в нужный момент прийти на помощь. Во всяком случае, вдвоем с любой проблемой справиться легче, чем в одиночку.
Кроме того — Майк никак не мог избавиться от этого чувства, — он просто боялся потерять Джоди.
Это только родители обязаны заботиться о своих детях, требовать же этого от старшего брата было бы, наверное, наглостью. Может, потому их связь и казалась Майку не слишком прочной и заставляла беспокоиться.
Порой он почти одинаково боялся оказаться от брата вдалеке — и надоесть ему своим постоянным присутствием.
«Неприятное место, — думал Майк, огибая могильные камни, — и что только Джоди может делать здесь один?»
Майк чувствовал себя неуютно — даже яркое солнце не помогало избавиться от смутного страха.
Он собирался проехать до самой двери склепа, но вдруг мотор чихнул и захлебнулся.
Мотоцикл тряхнуло, и он остановился.
Майк раздраженно рванул на себя ручку газа — ничего.
Майк хмыкнул, попробовал завести мотоцикл еще раз — но мотор, видимо, заглох основательно.
«Ну вот, — раздосадованно подумал Майк, — теперь придется тратить время на его починку…»
Разумеется, такая перспектива мальчишку не вдохновляла.
Он крутнул ручку еще раз, и в ответ раздалось легкое рычание-скрип. Майк чуть было не воспрянул духом, но вдруг его словно обдало холодом: он понял, что звук шел с другой стороны.
Здесь, на кладбище, когда рядом никого нет…
Цепенея от ужаса, Майк огляделся. Травка, надгробие, плита, опять травка… И тут он увидел Нечто.
Оно возникло перед его глазами всего лишь на миг — темное пятно, быстро скрывшееся за один из памятников. В голове Майка зафиксировался смутный образ не то длинного, до пят, плаща, не то старинной женской юбки — но он был слишком нечеток, и с той же степенью вероятности речь могла идти о волочащемся по земле черном хвосте.
Новая волна страха заставила Майка оглянуться: ему показалось, что теперь шорох слышится сзади.
И точно — вновь мелькнуло, скрываясь за камнем, нечто черное — слишком быстро, чтобы его можно было разглядеть, но все же достаточно медленно, чтобы он мог убедиться в подлинности своего видения.
Какое из человеческих чувств самое сильное? Неправы те, кто ответит: «Любовь». Самое сильное чувство, одинаковое и для человека, и для существ более низших, — это страх. Он лишает сил, он может убить в человеке все человеческое; он может обострить зрение и слух до невероятных пределов — но может и лишить их совсем.
Особенно если человеку всего тринадцать и в нем живет вера в сверхъестественное, а рядом нет никого, кто мог бы прийти на помощь.
Майк был один.
Где-то совсем рядом прятались жуткие и загадочные существа, во враждебных намерениях которых можно было не сомневаться. Мотоцикл — единственная надежда на побег — был выведен из строя (уж не этими ли существами?).
Выхода не было. Но пока враг не нападал…
«Жаль, — подумал Джоди, — похоже, мне придется прийти сюда в другой раз…»
Приближалось время похорон, но он так и не сумел войти в нужное состояние: все силы отнимала необходимость прислушиваться.
Новый шорох он воспринял едва ли не с облегчением: вот, дождался…
Звук доносился из-за угла.
Джоди сосредоточился, стараясь его распознать. Крысы? А почему бы и нет: пробрались серые разбойницы в гроб и пируют…
Нет, не похоже. Слишком громко. Да и призвук, похожий на хрип, они издавать явно не могли.
