— Я видел отчеты о землетрясениях, — отвечаю я, вклиниваясь между Норин и подлокотником.
— День и ночь. В отчете о землетрясении тебе просто рассказывают про ущерб, который уже был нанесен. А в отчете об урагане… короче, смотри.
Синоптик — он же метеоролог — стоит перед картой с показаниями радара, указывая на клубящиеся белые массы в нескольких сотнях миль к востоку от Доминиканской республики.
— Ураган Алиса может причинить тяжелые разрушения, если она решит пойти к берегу, — говорит он, рассуждая о погодной системе как о тяжеловесной тетке, пытающейся на мелководье выбраться из каноэ. — Алиса сейчас всасывает массу теплых Атлантических вод и набирает весьма серьезную мощь. Давайте взглянем поближе…
Внезапно картинка дает крен и переворачивается, крутясь так, как телевизионные изображения вообще-то не крутятся, особенно когда экран имеет больше шестидесяти дюймов по диагонали. Компьютерный эффект устраивает зрителям прогулку по самому сердцу урагана непосредственно к оку Алисы. Такая прогулка, понятное дело, совершенно бесполезна, если не считать того, что телестанция должна оправдать бюджетные вливания на технологические новинки. Кроме того, какой-то придурок в соседней комнате может поздравить себя с удачным написанием программы.
Затем на всеобщее обозрение выдаются цифры: ветер силой в 89 миль в час гонит Алису на запад со скоростью в 15 узлов, подход ее к берегам Доминиканской республики ожидается в пределах ближайших трех-четырех суток, и все это согласно тринадцати из двадцати шести возможных компьютерных моделей.
— Девять других моделей направляют Алису немного севернее, — продолжает синоптик, — а три — чуть южнее. Последняя модель разворачивает Алису на юго-запад, проводит ее вокруг мыса Доброй Надежды и обрушивает на Индию. Однако мы полагаем, что в данном случае произошла компьютерная ошибка.
Норин улыбается, а ее нога тем временем крепко прижимается к моей, контур ее фальшивой, но плотной ляжки с легкостью прослеживается под юбкой.
— Вот видишь? Отчет об урагане — совсем не про то, какой ущерб уже был нанесен. Он про те разрушения, которые последуют, если только все пойдет как надо. Или как не надо. Здесь речь о возможностях.
Она откидывается на спинку дивана, негромкий вздох слетает с ее губ, и на долю секунды мы возвращаемся в мою детскую спальню — на кровати постельное белье с картинками из «Звездных войн», на стене плакаты с рок-группой Rush, a мы собираемся заняться своим делом. Спина Норин точно так же выгибается, мои руки скользят ей под лопатки, наши тела прижимаются друг к другу, губы сливаются…
Но тут я опять оказываюсь на диване — и здесь уже только мы с Норин, да еще синоптик, который все трендит себе про погоду. Остальные люди Джека с дивана исчезли.
— Похоже, особой симпатии я тут не вызываю, — признаюсь я.
— А как ты думаешь, почему?
— Народ обычно не доверяет тем, кого он не знает, — говорю я. — Все боятся неведомого.
Норин прыскает.
— То есть эти парни тебя боятся?
— Очень может быть.
— Значит, Винсент, вот каким ты стал с тех пор, как я последний раз тебя видела? Тем, кого боятся?
Я поворачиваюсь к Норин и закидываю правую ногу на диван, чтобы сидеть с ней лицом к лицу.
— Знаешь, не думал, что наш разговор пойдет вот так.
Она прикидывается шокированной:
— Как, ты ожидал разговора?
— Ты знаешь, о чем я говорю.
— Уверена, что не знаю. — Норин играет по полной программе — теперь я могу это видеть. Конечно, она стала старше и мудрее, и я задумываюсь, не имеет ли крах наших отношений некую связь с созданием этой более крутой, но и более грустной женщины. В ее словах постоянно присутствует подтекст гнева, хотя Норин старается этого не выдавать. Та пара пощечин у лифта — между прочим, следы ее ладоней по-прежнему горят на более чувствительных частях моей фальшивой шкуры — была тщательно спланированной разрядкой и ничем больше.
— Послушай, — начинаю я, пытаясь найти переход в более нормальный режим разговора, — мы могли бы весь день сидеть тут и темнить…
— Отлично, — перебивает Норин. — Давай.
Но меня не так просто сбить с панталыку.
— Или мы могли бы уйти отсюда и с этим покончить. У тебя на меня зуб.
— Уверяю тебя, ничего такого.
— Значит, был зуб. С того самого дня на автобусной остановке, когда…
