свернул. Ну и меня за собой потянул.
Я изумленно приподняла брови и вообще воспротивиться попыталась, но пижон лишь крепче сжал мою руку и потащил… ну, собственно, к себе.
«Ладно, черт с тобой, золотая рыбка», — мысленно заключила я и нехотя подчинилась.
Волновали в этот момент две вещи-, первое — за весь день не нашлось возможности поговорить с Дорсом, и какие подробности сообщить Касту, я понятия не имела. Второе — Лерра, которая беззвучной укоризненной тенью шагала за нами.
А потом я напряглась еще больше, потому что едва мы подошли к комнате Каста, Лерра решительно отодвинула рыжего и вышла вперед. Под тихое рычание короля, телохранительница отперла дверь его комнаты собственным (да-да, собственным!) ключом и грациозной тенью скользнула внутрь.
Через пару мгновений мы услышали слегка надменное:
— Входите.
Каст опять зарычал, а я окончательно растерялась, ибо поняла: Лерра покидать эту комнату не собирается! Убедившись, что мы вошли и заперли за собой дверь, она села в переставленное в угол кресло и замерла.
Мы с рыжим наблюдали за этими передвижениями с одинаковым вниманием. Разница была лишь в том, что я пребывала в легком шоке, а Каст в сильном бешенстве.
И когда Лерра уселась, пижон резко повернулся ко мне, сгреб в охапку и простонал тихонько:
— Крошка, ты даже не представляешь, как я попал!
После чего прижал крепче и зарылся носом в мои волосы, словно ища утешения.
И это был реальный удар! Удар по моей женской сущности и щедрой русской душе! Ведь мы, русские женщины, испокон веков убогих жалеем. Это у нас в крови!
Вот я и сдалась. Как-то почти инстинктивно обвила рукой его талию, а второй по голове погладила.
— Знала бы ты, как я попал, — повторил Каст.
И столько страдания в этом шепоте было… И этот тон так не вязался с образом самоуверенного непробиваемого нахала, что я забеспокоилась всерьез.
А в следующий миг меня посетила догадка, от которой еще неуютней стало. И я не постеснялась прояснить ситуацию сразу же.
— Где она ночует? — Я говорила шепотом, как и Каст.
Страдания Каста резко сменились агрессией.
— Здесь, — процедил рыжий. Явно о-очень не радостный от такого соседства. — На диване.
Я тихонько присвистнула. Офигеть! Ну мать ему и удружила…
— А может, ее просто выгнать?
Король факультета состроил страдальческую мину.
— Не могу. Я дал слово. Мать практически обманом из меня обещание принять эту помощь выбила.
— Тогда, может, получится договориться с Леррой? — внесла новое рациональное предложение я. — Чтоб не лезла, куда не просят?
Рыжик натурально застонал, что наталкивало на мысль — процесс переговоров уже в тупик зашел.
Да, пожалуй, Каст и впрямь реально попал.
Зато теперь понятно, почему привели меня именно сюда. Если Лерра с таким рвением исполняет свои обязанности, то подождать в коридоре ни за что бы не согласилась. А мне такого счастья, как странноватая незнакомая огневичка, на чердаке точно не надо.
Ладно. Может быть, оно и к лучшему. С одной стороны, конечно, неприятно, ибо ясно — девушка должна не столько защитить, сколько личную жизнь нарушить, то есть по факту она против меня выступает. А с другой… я теперь в относительной безопасности. Потому что перешагивать черту приличий Каст не будет. Потому что у нас есть свидетель!
Последняя мысль откровенно обрадовала — словно не я час назад вела себя как собака на сене. Вот только, как очень скоро выяснилось, в своих рассуждениях я не учла главного. А главное заключалось в том, что Каст тоже не дурак и смысл маминого «подарка» понял. И будучи, несмотря ни на что, человеком самостоятельным и свободолюбивым, взбесился.
Каст стоял спиной к огневичке и, соответственно, загораживал от телохранительницы меня. И увидеть, как руки пижона соскользнули с моей талии и на мгновение сжали мои вторые девяносто, Лерра никак не могла. Но лично мне легче от этого не стало.
Взвизгнув от неожиданности, я попыталась оттолкнуть Каста, но парень не пустил. А едва открыла рот, чтобы сказать бесстыжему недоэльфу все, что думаю по поводу этой выходки, мои губы накрыли поцелуем.
Это было отвратительно! Ни капли удовольствия, только чужой язык, хозяйничающий в моем рту, и рука на затылке, которая не позволяет вырваться.
И бешенство! Мое, разумеется.
И возмущенное покашливание со стороны кресла.
