мог избавиться от чувства, что все это снится, что над всем этим толща воды – километры, мегатонны Ледовитого океана, и все эти жители подводного царства затеяли свой молчаливый исход в поисках суши, земли обетованной или, наоборот, ищут себе местечко поглубже.
В машине, где тепло пронзило его еще острей, чем до этого холод, и где его тут же начало бить мелкой дрожью, Филя попытался сосредоточиться на том, о чем громко заговорила Рита, прыгнувшая на сиденье рядом с водителем, но потом понял, что она говорит уже довольно давно – просто он услышал ее только сейчас, как будто снаружи был космос, и звуки в нем не доходили.
– … у него и рожа такая мерзкая – как у моллюска. Ктулху недоделанный…
– Что? – сказал Филя, вглядываясь в плотную безликую массу, которая угадывалась за окном. – У кого рожа?
– У следователя, у Толика этого. Он мне, прикиньте, говорит – называй меня Толик, если встречаемся не в ментовке. Я ему тогда говорю – а зачем нам встречаться где-то еще? Там-то у себя он не Толик. Там он весь такой Анатолий Сергеевич… Анатолий Сергеич
– Какие щупальца? – Филя, не отрываясь, смотрел в окно. – Куда они все идут?
Рита включила лампочку у себя над головой и повернулась к Филиппову.
– Я же вам говорила в гостинице. В городе перебои с теплом. Что-то случилось на ГРЭС или на ТЭЦ – не знаю, как там у них это называется. По радио сказали – скоро починят. Но с работы всех отпустили. Домой люди идут.
– Значит, сейчас вечер?
– Да.
– Понятно… А почему их так много?
– Я же говорю – всех отпустили. Весь город идет. Тут еще студентов полно. В универе КВН был.
– А почему пешком? Автобусы тоже перестали работать?
– Я не знаю, – Рита пожала плечами, но не отвернулась, а продолжала напряженно смотреть Филе в лицо, как будто ждала от него чего-то, каких- то слов, какого-то решения.
– А мы куда едем? – спросил он наконец после паузы, во время которой тщетно пытался унять колотившую его дрожь.
– Никуда, – повернулся к нему водитель. – Пока стоим. Я в этой толпе не проеду.
Филиппову его лицо показалось смутно знакомым.
– Ты кто? – сказал он, делая большой глоток из бутылки и расплескивая вино на грудь.
– Это и есть Тёма, – вмешалась Рита. – Я про него вам все это время рассказывала.
– Тёма? – Филиппов растер темные брызги на лацкане пальто. – А у тебя маму не Зиной зовут?
Юноша улыбнулся, и Филя тут же узнал улыбку розовой принцессы.
– Да, вы сегодня с ней из Москвы летели.
– Ага, и вот эта девушка нас потом чуть не убила.
– Я ведь объяснила уже, – загорячилась Рита. – Мне надо было вас раньше всех встретить, а Данилов повез меня за город. Поэтому я у него угнала машину, и его охранники за мной погнались.
Филиппов подавил отрыжку, помотал головой и остановил Риту жестом.
– Слушай, давай не все сразу, и давай не сейчас. Данилов какой-то, погоня… Это меня не касается. Откуда ты знала, что я прилечу? И кто ты, вообще? Зачем ехала меня встречать?
– Ваш друг рассказал, что вы прилетаете… Художник. Вы ему звонили позавчера из Парижа.
– А ты что, с ним знакома?
– Нет, моя мама с ним общается.
Филя хмыкнул и посмотрел на себя в зеркало, потеребив засаднившее левое ухо.
– Да-а… Приехал инкогнито называется… Ну и рожа…
– У меня тоже так было, – сказал Тёма, перехватив Филин взгляд. – Не брился недели три, а потом как-то раз в клубе на вечеринке решил на спор выпить горящий абсент. Друзья сказали – давай зажжем. Ну и зажгли. Они-то все бритые были. А моя бороденка полыхнула – бармен едва полотенце успел набросить. В общем, весело провели время. Ожоги потом примерно такие же были.
Он показал пальцем в зеркало на лицо Филиппова и негромко рассмеялся, вспомнив свое приключение.
– Долго болело? – спросил Филя.
– Не помню. Дней пять или шесть. А с вами что приключилось?
– Что-то в этом духе. Наверное…
Внезапно Рита, не говоря ни слова, распахнула дверцу и выскочила из машины. Тёма склонился к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть в темноте и тумане хоть что-нибудь, а Филя, который уже справился с колотившей его дрожью, сделал первый нормальный глоток. Вино, конечно, было плохое, но Филя
