– Может, останешься? – предложил Дакоте старый Джек Стивенс, когда снег окончательно стаял. – Сыновей у нас со старухой поубивали, поживем еще, сколько Спаситель назначил, и помрем. А ферма тебе останется.
Дакота Смит задумчиво почесал в затылке.
– Рановато мне еще на землю садиться, приятель, – сказал он. – Погулять мне охота.
– Что ж, – вздохнул старый Джек. – Раз так, погуляй.
Дакота кивнул и в следующее мгновение замер.
«Подумай, – велел я ему. – Путь воина тяжел и опасен».
– Какого еще воина? – пробормотал Дакота. – И кто это вообще сказал?
«Миротворец».
Дакота Смит ошарашенно заморгал.
– Ты это брось, приятель, – не слишком уверенно попросил он. – Тоже мне, шуточки.
Я не стал продолжать. Мудрого человека не надо уговаривать, он сам решит, как ему поступить. Правда, особой уверенности в мудрости Дакоты Смита у меня не было.
На ранчо Генри Уайта, что на северо-западе территории Нью-Мексико, Дакота прибыл в начале мая.
– Явились, значит. А мы тебя уже тут оплакали, – заметил ранчеро, обращаясь почему-то к кобыле.
– Бывает, приятель, – ответил за кобылу Дакота Смит.
Генри Уайт кивнул.
– Бывает, – согласился он. – За тобой должок, парень. Эй, Бен, Дороти, дайте бездельнику пожрать, и пускай отправляется на выпас.
Случилось так, что сутки спустя, на выпасе, когда лимонный диск нежаркого майского солнца поцеловал уже нижним ободом вершины дальних скал на плато Колорадо, Дакота Смит не сошелся во мнениях с Мексиканцем Диего. Был Диего коренаст, буйно кучеряв и стрелял гораздо быстрей, чем думал. Мнения разошлись по поводу цен на лонгхорнов в будущем году, и столь важный вопрос требовал серьезной аргументации.
– Ты недоумок, – аргументировал Мексиканец Диего. – Вы, янки, все недоумки, поголовно.
– Не обобщай, приятель, – предъявил встречный аргумент Дакота Смит. – В торговле скотом мы кое-что смыслим.
– Именно, – хохотнул Диего. – «Кое-что» размером с овечий хвост, больше не помещается в ваших дырявых башках.
– Ладно, приятель, – согласился Дакота Смит. – Пускай будет по-твоему.
Окружившие спорщиков ковбои разочарованно повздыхали и стали расходиться.
«Ты поступил не по-мужски», – сказал я Дакоте.
– Что? – изумился тот. – Это опять ты?
«Скажи этому парню, что он глуп, как баран», – проигнорировал я вопрос.
Дакота нерешительно потоптался на месте.
– Эй, приятель, – начал он и осекся.
Мексиканец Диего обернулся через плечо.
«Как баран», – напомнил я.
– Ты, приятель, безмозглый баран, – последовал моему совету Дакота Смит.
Мексиканец крутанулся на месте, согнул ноги в коленях, мазнул рукою по кобуре, и мой сородич системы «Веллз Фарго» появился на свет. В тот же миг я вынырнул из своей кобуры, сиганул Дакоте в ладонь и выстрелил, прежде чем тот успел обхватить пальцами рукоятку.
– Вот это да, – ошарашенно пробормотал Малыш Биллибой, тертый, видавший виды бывший ганфайтер. – Кто бы мог подумать…
Мексиканец Диего так и остался стоять на полусогнутых, ошеломленно разглядывая собственные пальцы. Выбитый из них пулей «Веллз Фарго» зарылся в землю искореженным стволом в десяти футах поодаль.
– Хороший выстрел, амиго, – пришел в себя, наконец, Мексиканец. – Клянусь Мадонной, я, кажется, был неправ насчет цен на быков.
– Бывает, приятель, – согласился Дакота Смит.
Он был ошарашен выстрелом не меньше Диего, но старался не подать виду.
Случилось так, что за голову Джона Винстоуна назначили награду в пятьсот долларов, а за головы Стива и Брюса, младших его братьев, по двести пятьдесят. Ознакомившись с прибитым к придорожному столбу плакатом с семейным портретом и цифрами вознаграждения на нем, братья Винстоуны приняли мудрое решение покинуть Канзас и перебраться в Нью-Мексико. Железнодорожных станций, на которых специализировались братья, в Нью-Мексико не было. Их отсутствие, однако, компенсировалось обилием зажиточных ранчеро, у которых водились деньги.
Генри Уайту визит семейства Винстоунов обошелся в шестьсот баксов наличными. Вместе с ними сгинула тройка скаковых лошадей, отправился в лучший мир повар Бен и исчезла семнадцатилетняя Дороти, сирота и дальняя родственница хозяина, взятая в услужение за пансион.
Гонец прискакал на выпас на закате. Через полчаса девять всадников, нахлестывая коней, понеслись на восток в сторону Аризоны. Заночевали
