стены. Я бросился к дыре, успел увидеть мелькнувший в ней силуэт и рванул из подсумка гранату. В этот момент выстрел раздался сзади. Бронежилет спас, приняв в себя пулю, ту, что ударила меня в спину и швырнула в пролом. Я полетел туда головой вперед, в последнюю секунду сгруппировался, упал на руки, перекатился кувырком через голову и в следующий момент был уже на ногах. Каким-то чудом я не выпустил из рук фонарь, и его луч вырвал из темноты человеческую фигуру. Зараза вскидывала винтовку мне в лицо. Я рванулся, всадил ногой по стволу, крутанулся на месте и ударил Заразу кулаком справа. Я метил в челюсть, но промазал – удар пришелся ему по плечу, Заразу смело и впечатало в стену. Я рванул из чехла нож и прыгнул к нему, собираясь добить. И в этот момент луч фонаря упал на его лицо. Боже мой, я увидел, как, глядя на меня полными ужаса огромными черными глазами, по стене вниз медленно сползала миниатюрная, худенькая девочка.
Под вечер они ушли. Мы не стреляли больше, у нас не было сил. Они уходили, эти гады, сволочи, те, кто пришел в наш дом. Они думали, что задавят нас, как крыс, потому что сами были крысами. Вонючими, злобными крысами-убийцами.
Они уходили, на руках унося своих раненых, удирали, спотыкаясь и падая на каждом шагу, там, где ни один из нас никогда бы ни за что даже не зацепился. Лезли вверх по ведущим наружу штольням, срывались, падали вниз, визжали от страха и снова лезли. Мы подобрали немало гранат, мы могли бы выйти наружу и добить их сверху, но я приказала не делать этого.
Когда последний из них убрался, мы вернулись в Схрон. Мы валились от усталости с ног, но я отдала приказ не ложиться. И мы, оставшиеся, понесли своих мертвых к Черному Штреку. Мы опустили их туда одного за другим – Андрея, Дину и то, что осталось от Кости и Толика. А потом… потом Витя и Ринат принесли Палыча. Они положили нашего отца на землю рядом со штреком, и мы, его оставшиеся в живых дети, встали вокруг.
– С Палычем им будет спокойнее, – хрипло сказала Ленка.
Да, с Палычем им будет спокойнее. Он возвращается к ним, к тем, кого не сумел уберечь. Оставляя жить тех, кто не смог уберечь его.
– Опускайте, – сказала я и, наконец, впервые за этот день, разревелась.
Мы вернулись в Схрон. Сил больше не было, и я отменила приказ идти искать Машу.
Мы начали поиски наутро, едва встали, и искали весь день на втором, третьем уровнях и в канализационных трубах. Мы не нашли нашу сестру. К вечеру пришли Крысоловы – все одиннадцать человек. Они выжили, Карантины не дошли до них, не добрались. Крысоловы сменили нас, и искали всю ночь, и тоже не нашли.
А на следующее утро Карантин невесть откуда вынес Машу на руках.
Мы услышали его раньше, чем увидели. Карантин хрипел, и сыпал проклятиями и бранью, и лез по одной из штолен наверх. Мы высыпали из Схрона в Смрадный Туннель и бросились к входу в эту штольню.
– Дайте мне, – сказала я и приняла у Рината из рук винтарь.
Я шагнула вперед, собираясь всадить этой паскуде пулю между глаз, но вместо Карантина из штольни показалась вдруг Маша. Она была без сознания, длинный кровавый шрам пересекал лицо, глаза были закрыты, но она дышала, и мы все бросились к ней, и я закинула за спину винтарь, позабыв о Карантине. Он появился из штольни, когда мы оттащили Машу в сторону. Вылез наружу, затем с трудом встал. Его шатало, и он, отступив назад, привалился спиной к стене. Ринат подскочил к нему и ударил ногой в живот. Карантин даже не шелохнулся, он был здоровый, огромный, вдвое больше любого из нас. Я рванула из-за спины винтарь и крикнула Ринату, чтобы тот отошел. Карантин стоял и смотрел на меня через стекла той кастрюли, которую они носят на голове, чтоб самим не стать Заразой, как мы.
Я вскинула винтарь к плечу.
– Не стреляй, – услышала я внезапно, – Богом прошу, не стреляй. – Я опустила взгляд вниз. Маша очнулась, ее огромные черные глаза смотрели на меня в упор.
Он выбрался на свет божий, когда я уже потеряла всякую надежду. Выполз из какой-то норы и тут же упал. Потом поднялся и побрел к нам. Я сразу поняла, что это он, не знаю как: шестым, может быть седьмым, чувством. Я бросилась на землю, прокатилась, обдирая кожу, под колючкой, вскочила на ноги и помчалась через пустырь ему навстречу.
– Только бы это был он, – шептала я на бегу. – Святая заступница, прошу тебя, заклинаю, сделай так, чтобы это был он.
Я уже была близко от него, когда он упал, а в следующий момент раздался выстрел.
Я брел к своим, как во сне. Сил во мне больше не было. Я сжег их все без остатка, когда мотался двое суток по подземелью, неся на руках едва живую тщедушную девочку.
Я задыхался, мне казалось, что каждый следующий шаг станет для меня последним. Потом я не выдержал и сорвал противогаз. Бросил его на землю и вздохнул наконец-то полной грудью. А в следующий момент увидел мою Санчиту. Она бежала ко мне по пустырю, и я рванулся навстречу, но последние силы оставили меня, и я упал на колени, попытался с них встать, но не смог, рухнул ничком на землю и потерял сознание.
Карантин еле переставлял ноги. Мы с Ленкой чуть ли не на себе дотащили его до Третьей Северной Норы и вытолкали наружу. Он сразу свалился, затем встал и, шатаясь из стороны в сторону, медленно побрел прочь. Потом сорвал с головы дурацкую кастрюлю, бросил на землю и свалился опять.
В этот момент я увидела ее. Она бежала прямо на меня. Рослая красивая сука. Длинные черные волосы, каких никогда не будет ни у одной из нас,
