«петарда». Нас отбросило вправо, но по-настоящему не задело – стрелявшие промахнулись. Корабль над головой съежился до размеров бутылочной пробки и пропал во мраке. Мы с Джеем мчались сквозь темноту.
Слыхали, как парашютисты заливают: «Свободное падение – это полет»? Врут они все. Падение – это когда падаешь. Ветер свистит в ушах, забивает рот и ноздри, а ты прекрасно понимаешь, что тебе конец. Скорость падения не зря называют конечной.
В общем, это был не прыжок с парашютом. К тому же Земли или какой-то другой планеты под ногами не наблюдалось. Мы просто падали, падали и падали. Летели, наверное, добрых пять минут, пока Джей не схватил меня за плечи и, подтащив к себе, прокричал что-то прямо в ухо. Только я все равно не расслышал.
– Что? – крикнул я в ответ.
Джей притянул меня поближе.
– Под нами портал! Шагай!
Первый и последний раз я пробовал ходить по воздуху в пять лет – отважно шагнул с двухметрового строительного блока и заработал перелом ключицы. Обжегшись на молоке, дуешь на воду, как говорится, поэтому с тех пор ни разу не пытался вообразить себя крылатым.
Похоже, придется. А что делать? Джей явно читал мои мысли.
– Шагай, братец, или мы так и будем падать сквозь Нигде-и-Никуда, пока ветер не обдерет нас до костей! Шагай! Только не ногами – Шагай мысленно!
С таким же успехом можно попросить лягушку проквакать увертюру из «Щелкунчика». В одном Джей был прав – другого выхода не предвиделось. Поэтому я глубоко вдохнул, набрав побольше воздуха, и попытался сосредоточиться.
На чем именно концентрироваться, я понятия не имел, что уверенности не прибавляло. Джей велел «шагать», а для ходьбы нужна почва под ногами – вот я и представил, что ступаю по твердой земле.
Сначала ничего не изменилось, но постепенно рев бьющего в лицо ветра стал стихать, а туман, наоборот, сгустился. Звезды пропали, зато возникло таинственное свечение, исходящее, как мне показалось, от окутавшей нас дымки.
Мы больше не падали – мы парили, как это часто бывает во сне. Когда мы опустились на плотное облако, удивления это не вызвало.
Джею наверняка и не такое доводилось переживать, поэтому он держался как ни в чем не бывало. Мне было хуже – похоже, я дошел до точки кипения. Мысленно перебрав свои приключения, я решил, что все это – бредовые видения. Не исключено, что в моем несчастном мозгу полетела материнская плата и ходить мне теперь в смирительной рубашке на туго затягивающихся ремнях с пряжками вместо пуговиц. Наверное, меня определили в психушку в Рукс- Бэй, заперли в палату со стенами, обитыми мягким, и кормят протертой пищей. Перспектива удручающая, но хоть одно хорошо – больше меня ничем не удивишь.
Минуты две я утешался этой мыслью, а потом туман рассеялся и я разглядел, где мы.
Это – место? состояние? плод воображения? – я уже, оказывается, видел мельком за спиной Джея, когда тот появился через прореху в пространстве. Только тогда я смотрел со стороны, а теперь мы с ним очутились прямо внутри.
– Молодец, Джои! – похвалил Джей. – Все получилось, привел куда надо.
Широко раскрыв глаза, я медленно огляделся. А посмотреть было на что.
Мы уже не стояли на облаке. Под ногами без всякой опоры змеилась фиолетовая полоса, уходящая в… бесконечность. Не за горизонт – его не было, потому что границ у этого пространства не предполагалось. Не было ни земли, ни неба. Одна даль терялась в другой. Джей стоял рядом на узкой малиновой ленте, петлявшей то под, то над моей тропкой. Цвета были такими яркими, что резали глаз, а тропинки блестели как виниловые.
Дальше – больше. Я еще и тысячной доли не рассказал.
Передо мной на уровне глаз зависла геометрическая фигура размером с человеческую голову, с постоянно меняющимся количеством сторон – то пять, то девять, то шестнадцать. Из чего она была, я вряд ли могу объяснить, почему так себя вела – тоже. Не исключено, что ее сделали из желтого цвета – она его просто источала. Я осторожно ткнул ее пальцем. На ощупь фигура напоминала линолеум.
Я глянул в другую сторону – и чудом увернулся от просвистевшей мимо штуковины, которая дергалась и вихлялась на лету, прокладывая путь через царящий вокруг хаос. Миг – и она плюхнулась в лужу ртути (если ртуть бывает цвета корицы и может парить в воздухе под углом сорок пять градусов к тропинке). Разлетевшиеся брызги замедлялись на лету и застывали, достигнув высшей точки.
Везде, куда только ни падал взгляд, творились такие же чудеса. Рядом с Джеем зевал огромный рот, раскрываясь все шире и шире, заворачивая назад губы, пока наконец не проглотил сам себя. Под ногами – сплошное сумбурное мельтешение: катились и кувыркались геометрические формы, меняясь на ходу и перетекая одна в другую; пульсировали цвета; пахло то медом, то скипидаром, то розами… Будто кто-то смешал картины Сальвадора Дали, Пикассо и Джексона Поллока, плюхнул щедрую порцию Иеронима Босха, приправил самыми прикольными мультиками «Уорнер Бразерс», а потом все это оживил.
Такого даже для психа многовато. Так что вряд ли я лежал на больничной каталке, ожидая, когда некий доктор загонит в мою черепушку достаточно вольт, чтобы превратить меня в Франкенштейна. Нет. Все происходило наяву – иначе и быть не могло. Ни в здравом уме, ни в бреду такого не вообразить.
