– Что?
– Есть что-то, что ему позарез нужно, однако дело даже в другом. У меня чувство, что он выигрывал, всегда, и вдруг перед ним замаячил шанс реального крупного проигрыша. В случае, если он не получит Чомбо назад в рабочем состоянии. Вот почему Биг-Энд сейчас очень опасен. – Он поглядел на Холлис.
– Что он может сделать?
– Буквально что угодно, лишь бы заполучить Чомбо назад. Со мной это первый раз.
– Что первый раз?
– Работать на клиента. Гадать, не достался ли мне в клиенты черт с рогами.
Холлис села на кровать, положила руку на ту ногу Гаррета, которая и сейчас была такой же, как до Дубая.
– Старик говорит, насчет Биг-Энда ходят очень странные слухи, – сказал Гаррет. – И что в последнее время они усилились. Ничего пока толком не выяснил.
– Редж говорит то же самое. Со слов жены, а она узнаёт от здешних пиарщиков. Говорит, они как собаки перед землетрясением. Не знают, в чем дело, только чуют, что это связано с ним. Но мне за тебя тревожно. У тебя вид вымотанный. Твои пять нейрохирургов ведь не такой режим тебе прописали?
Гаррет указал на черную обертку в мелких капельках конденсата:
– Франк отдыхает в холодке и тебе советует.
– Сказала бы, что жалею о звонке тебе, но это было бы неправдой. Но я за тебя боюсь. Не только за Франка. – Она тронула его лицо. – Извини.
Гаррет поцеловал ее руку. Улыбнулся:
– Я рад, что ты позвонила. И мне не понравилось, как Пеп на тебя глазел.
– И мне. Он вообще мне не понравился.
– Он как-то спас мою шею в Готическом районе Барселоны. Пеп. Хотя мог бы и не вмешиваться.
– Значит, Пеп – хороший.
– Ну, так далеко в оценках я бы не заходил. Но он может открыть все, что на колесах и с дверцами, быстрее владельца, и закрыть так же быстро. Как тебе мой бакалейный фургон?
– Новенький. Что-то пафосно-веганское.
– Арендован через агентство в Шеппертоне, прокат машин для кино и телевидения. «Медленная еда» еще не начала развозить заказы, так что охотно предоставила свой фургон на нужды искусства за очень приличную почасовую плату.
На прикроватном столике что-то лежало. Часть фюзеляжа от модели самолета: изогнутая, обтекаемая, сверху – желтая в коричневых пятнах. Холлис наклонилась посмотреть, увидела рисунок леопардовой шкуры на пластмассе.
– Не трогай, укусит, – сказал Гаррет.
– Что это?
– Тазер.
– Тазер?
– Хайди нечаянно привезла из Лос-Анджелеса в пакете с деталями для модельки. Сгребла вместе с ними со стола, будучи в изрядном подпитии.
– И при досмотре в аэропорту не заметили?
– Мне больно разрушать твои иллюзии, – преувеличенно скорбно сказал Гаррет, – но такие случаи известны. Понимаю, это
– А Хайди-то как его раздобыла?
– В Америке? Вопреки рекламному лозунгу, не все, что происходит в Лас-Вегасе, остается в Лас-Вегасе. Кто-то в Лас-Вегасе подарил эту игрушку ее мужу. Вообще-то, специально для нее. Поэтому и леопардовый рисунок. Дамская модель. Служба безопасности в американском аэропорту не заметила, таможня ее величества не заметила, но Аджай сегодня утром заметил. Хайди и не знала, что эта штука у нее. Не оправдание, если бы поймали, но дело, в общем-то, обычное.
– И зачем он тебе?
– Еще не решил. «Следуй за неожиданностями, бойся твердого плана»[49].
– Мне казалось, ты любишь планы.
– Люблю планировать. Это другое. Однако здравая доля импровизации необходима.
– Эта штука бьет людей током?
– Внутри конденсатор. Разряда хватит, чтобы тебя отключить. Два дротика с крючками, каждый на пятнадцатифутовом изолированном проводе. Выталкиваются сжатым газом.
– Ужасно.
