– Он летел.
– Пингвины не летают, Милгрим.
– Плыл. По воздуху. На уровне окон второго этажа. Подгребая плавниками. Но больше он был похож на каплю ртути в форме пингвина. Отражал фонари. Искажая их. Не исключено, что это была галлюцинация.
– Они у вас бывают?
– П-А-С, – произнес Милгрим по буквам.
– Пас?
– Постабстинентный синдром. – Он пожал плечами и снова двинулся к отелю. – Они насчет этого беспокоились.
– Кто они?
– Врачи. В клинике. В Базеле.
– А как насчет того человека? Который в штанах? Которого вы вроде бы видели в «Селфридже»? Он вас нашел?
– Да. Слейт ему сообщал, где я.
– И чем все кончилось?
– Не знаю.
– Как так?
– Я подбросил «нео» другим людям. Он пошел за ними.
Милгрим чувствовал, что надо почистить зубы. Между верхними задними коренными застрял кусочек грушевой тартинки. Все еще приятный на вкус.
– День был долгий, – сказала Холлис у входа в гостиницу. – Я говорила с Губертом. Он просил вас ему позвонить. Слейт думает, вы сбежали.
– У меня у самого такое чувство, будто сбежал, – ответил Милгрим, придерживая ей дверь.
– Спасибо, – сказала она.
– Мсье Милгрим? – Служащий за стойкой регистрации, немного похожей на кафедру в церкви.
– Номер мистера Милгрима оплачен с моей карточки, – сказала Холлис.
– Да, но ему все равно надо зарегистрироваться. – Служащий достал белый отпечатанный бланк и ручку. – Ваш паспорт, пожалуйста.
Милгрим вытащил из-под рубашки чехол Фарадея, достал паспорт.
– Я позвоню утром, перед завтраком, потом у нас сразу поезд, – сказала Холлис. И ушла, свернув за угол.
– Я сниму ксерокопию и верну паспорт, когда закончите разговор в вестибюле. – Он мотнул головой влево.
– В вестибюле?
– Вас там ждет мадмуазель.
– Какая мадмуазель?
Однако служащий уже скрылся в узком проеме за стойкой.
Маленькое фойе было не освещено. Раздвижные деревянные панели частично отделяли его от ресепшен. Отблески уличного фонаря на чайном сервизе. И на желтом изгибе мотоциклетного шлема, лежащего на стеклянном кофейном столике. Миниатюрная фигурка поднялась с дивана, хрустнув непромокаемой тканью и мотоциклетной броней. Мягкий овал лица над жестким, застегнутым на пряжку воротником.
– Меня зовут Фиона.
Милгрим машинально пожал протянутую руку. Она была маленькая, теплая, крепкая и мозолистая.
– Милгрим.
– Знаю.
Выговор у нее был не британский.
– Ты американка?
– По документам. Как и ты. И оба работаем на Бигенда.
– Он сказал Холлис, что не будет никого присылать.
– «Синий муравей» никого и не присылал. Я работаю на него лично. Как и ты.
– Откуда мне знать, что ты и впрямь работаешь на Бигенда?
Она ткнула пальцем в телефон, как у Холлис, послушала, протянула телефон Милгриму.
– Алло? – сказал Бигенд. – Милгрим?
– Да.
– Как вы?
Милгрим задумался.
– День был долгий, – ответил он наконец.
