– Передумала она. Собиралась сказать мне, потом решила не говорить. И объяснила почему. Рассказала мне историю. – Холлис в свою очередь пожала плечами. – В общем, так получилось.
Она спустила ноги на ковер, встала, потянулась. Подошла к полке. Дротик торчал точно из глаза вытянутой черной головы – убедительный дадаистский ассамбляж. Холлис попыталась выдернуть дротик, но голова вместе с ним поехала к краю полки.
– Глубоко вошел.
Она левой рукой крепко взяла деревянную голову, а правой начала вывинчивать дротик.
– Все дело в массе. За точкой приложения силы, – ответила Хайди.
Холлис нагнулась, заглянула голове в левую глазницу. Ровная круглая дырочка.
– Как ты этому научилась?
– Я не училась. Дротик сам хочет лететь. Я ему не мешаю. Я сказала об этом Аджаю, он ответил, что я лучше всех.
– Прямо так и сказал? – Холлис глянула на черный кончик.
– Ему нравится, как я бросаю дротики. А что твой хахаль?
– Не перезвонил.
– Позвони снова.
– Мне кажется, не надо.
Она подошла к кровати, отдала Хайди дротик. Та спросила:
– Вы поссорились?
– Нет. Я бы сказала, мы тихо разошлись, но это не совсем так. Когда мы были вместе, это воспринималось, как будто мы оба в отпуске. В отпуске от себя, может быть. Но тогда у него не было проекта. Представляешь актера между съемками? А когда проект появился, это тоже произошло не сразу. Как погода меняется. Что-то вроде дымки. Он начал пропадать из виду. А я как раз взялась за книгу. И ушла в нее глубже, чем намеревалась.
– Знаю. – Хайди засунула оба дротика под галун, к третьему, не заботясь, куда они вонзятся. – Помню, как заходила к тебе в «Мармон». Груды бумаги на столах. Видно было, что ты пашешь всерьез.
– Мне это помогло разобраться с тем, что произошло. С работой на Бигенда, с тем, что у меня было с Гарретом… Мне кажется, когда-нибудь я смогу перелистать эту книгу и увидеть все те события совершенно по-иному. Не в смысле что в ней что-нибудь про них есть. Я месяц назад сказала об этом Реджу, и он ответил, что она – палимпсест.
Хайди молча склонила голову набок; хищное крыло черных волос качнулось ровно на дюйм.
– Но не сейчас, – продолжала Холлис. – Я не хочу смотреть ее сейчас, и в любом случае она мне ничего нового не скажет. И оставить второе сообщение – то же самое. Я оставила одно. Сделала, как он сказал, хоть и не оттого, что у меня вышли неприятности из-за нашего знакомства. Позвонила, потому что узнала о несчастном случае. Звонить второй раз гордость не позволяет.
– Первобытное мышление, – сказала Хайди. – Вот как бы это назвал Редж. Хотя уж мы-то знаем, что он только им и руководствуется.
Застрекотал склеротический сверчок кабинетовского телефона. Снова. На третьем сигнале Холлис сняла трубку с палисандрового куба.
– Алло?
– Нам надо поговорить, – сказал Бигенд.
– Мы только что говорили.
– Я отправил Олдоса с Милгримом за вами.
– Хорошо, – ответила Холлис, решив, что воспользуется случаем и объявит о своем уходе. Она повесила трубку.
– Боброед, – объявила Хайди.
– Я поеду на встречу, но скажу, что ухожу.
– Отлично. – Хайди сгруппировалась, перекатилась через спину и встала. – Я с тобой.
– Вряд ли ему это понравится.
– Вот и отлично. Хочешь уйти? Я помогу.
Холлис глянула на нее, помолчала и ответила:
– Ладно.
46
Черепаховые очки и булавочные полоски
Гостиница, в которой остановилась Холлис, была без вывески, зато с антикварным резным столом. Вроде бы там обнаженная девушка ласкала коня, но резьба была такая сложная, что точно не разглядишь, а Милгрим не хотел таращиться на глазах у служащих. Еще тут были обшитые темным деревом стены, две изгибающиеся мраморные лестницы и неприязненный взгляд молодого человека за столом, холодно смотревшего через очки в черепаховой оправе, но без диоптрий. Не говоря уже о его плечистом коллеге, спросившем, не может ли он чем-нибудь Милгриму помочь. На этом втором
