– Вы уверены, что это был сердечный приступ? – быстро спросил он.
– Не знаю. На первый взгляд все выглядело абсолютно естественно. Человек умер от сердечного приступа. Все признаки, как говорится, на лице. На столе стояли стакан и упаковка валидола. Двух таблеток не хватало. Вскрытие показало, что первоначальный диагноз был правилен… Все бы хорошо, кабы не шахматный конь во рту.
– Черный конь, – заметил дьякон, как будто это имело какое-то значение. – Кроме коня, в комнате было еще что-нибудь подозрительное?
– Ну… – Штерн пожал плечами. – В углу комнаты валялась таблетка цитрамона. А в аптечке Трофимова цитрамона не было. Да и зачем ему цитрамон, он даже похмельями никогда не страдал. Это, конечно, ни о чем не говорит, но все же… – Вдруг эксперт покачнулся и хлопнул себя ладонью по луб. – Вот болван! Про главное-то я позабыл! Судья Трофимов был педант и аккуратист. Он боялся инфекции и мыл руки с мылом десять раз на дню. А когда я осматривал его лицо, я нашел на лбу, прямо у корней волос, надпись, сделанную чернилами!
Отец Андрей слегка подался вперед, как охотник, почуявший добычу, и быстро спросил:
– Что там было написано?
– Четыре цифры, – ответил Штерн. – Два, семь, два, девять. Да у меня с собой есть фотография. Могу показать, если интересно.
– Очень интересно!
Эксперт, порывшись в сумке, достал лист бумаги и протянул отцу Андрею. – Вот, взгляните.
Дьякон взял листок и внимательно изучил надпись – 27–29.
– Так говорите, это фотография? – уточнил он.
– Да, – ответил эксперт.
– Родственники и друзья судьи ее, конечно же, видели?
– Конечно. Но никому из них эти цифры ни о чем не говорят.
Дьякон задумчиво подергал пальцами нижнюю губу, затем как-то странно посмотрел на фотографию и стал делать совершенно невероятные вещи. Он убрал с маленького, никелированного подноса солонку, перечницу, потом вытер поднос бумажной салфеткой и поднес его к листку с цифрами.
Василий Петрович следил за манипуляциями дьякона с нескрываемым удивлением.
– Что вы делаете? – поинтересовался он.
– Следственный эксперимент, – ответил отец Андрей.
– И в чем его суть?
– Сейчас узнаете. – Дьякон половчее приладил поднос к фотографии и сказал: – Василий Петрович, взгляните на поднос!
Эксперт посмотрел на сверкающий, как зеркало, поднос.
– Обыкновенный поднос, – сказал он. – Не вижу в нем ничего странного. А в чем дело?
– Надпись, – нетерпеливо проговорил отец Андрей. – Смотрите на отражение надписи.
Эксперт чуть наклонился и прищурился.
– Все равно ничего не понимаю, – сказал он.
– Да ведь это никакие не цифры! Это обыкновенная запись шахматного хода! е5—f5!
– В самом деле… – забормотал старик, вглядываясь в поднос. – О господи, я вижу! – Он поднял на дьякона морщинистое лицо и взволнованно пробормотал: – Это что же… Выходит, опять шахматы?
Дьякон улыбнулся, поставил поднос на место и выстроил на нем специи.
– Что ж, Василий Петрович, похоже, вы были правы в своих догадках, – сказал отец Андрей. – У Бородина – шахматный слон в желудке. У судьи Трофимова – конь во рту плюс запись шахматного хода. Вы говорите, судья был аккуратист?
– Страшный!
– И тем не менее эту надпись он не смыл. Не заметить он ее не мог, так?
– Так, – убежденно кивнул Штерн. – Значит, он оставил ее на лбу намеренно! Более того – он и сделал ее намеренно! Но почему надпись сделана задом наперед?.. А, понимаю! Трофимов боялся, что кто-то из недругов разгадает его загадочное послание, и намеренно зашифровал его, так?
Дьякон улыбнулся и покачал головой.
– Нет, Василий Петрович, дело не в этом.
– Тогда в чем же?
– Судья ничего не писал у себя на лбу.
– Вот как? – еще больше удивился Штерн. – Вы полагаете, что это сделал кто-то другой?
– Я полагаю, что шахматные ходы были записаны на листке бумаги, – ответил дьякон. – Кто-то записал ход на листке, а потом приложил листок ко лбу судьи.
– Но зачем? – удивился судмедэксперт. – Зачем он это сделал?
