ему на лицо. Он медленно повернул голову и посмотрел на Виктора холодными черными глазами.
Ким почувствовал, как к горлу подступает дурнота. Реальность подернулась пеленой и стала сновиденной, кошмарной, противоестественной.
– Ты? – хрипло пробормотал Виктор, с ужасом и изумлением глядя на мужчину.
Тот молчал, продолжая смотреть на Виктора своими страшными глазами, похожими на две черные щели, ведущие в пустоту.
В горле у Виктора пересохло, а в голове зазвучала дурацкая песенка, услышанная в кафе.
Ким пошатнулся и схватился рукой за дверь, чтобы не упасть. Сзади к нему подошла мать. Услышав скрип половицы, Виктор обернулся и успел увидеть, как что-то черное стремительно обрушивается ему на голову.
Потом перед глазами с треском расползлась багровая темнота, и Виктор почувствовал, что летит в пропасть. Ускользающим сознанием он успел выхватить из тьмы последние слова матери: «Ты больше не отнимешь его у меня, маленький ублюдок! Больше не отнимешь!»
И что-то снова обрушилось ему на голову. Багровая темнота перед глазами рассыпалась на тысячи огненных кусков, и Виктор отключился.
Ему не суждено было увидеть, как мать отшвырнула от себя окровавленную кочергу, как бросилась к мужчине, сидящему на кровати, и как обняла его, бормоча сбивчивым безумным шепотом: «Никому тебя больше не отдам. Никому. Никому…»
В лесу было темно, но Егора Соболева это не особо напрягало. Он прекрасно знал эти места, исхоженные им вдоль и поперек, и мог бы даже обойтись без фонарика, если бы ночь была лунной и по земле не стлался этот отвратительный зловонный туман, принесенный северным ветром с Черных болот.
Поваленные ураганом деревья, овражек, ручей – ориентиры оставались неизменными все эти десять лет.
Обогнув бурелом, Егор увидел впереди, между деревьями, черный силуэт небольшого охотничьего дома. Он быстро подошел к нему, постучал в дощатую дверь и крикнул:
– Это я! Егор! Я вхожу!
Выждал на всякий случай еще несколько секунд и только после этого распахнул дверь и шагнул в домик. Внутри царили потемки, тускло подсвеченные дрожащим огоньком свечного огарка. Свечка стояла на массивном, грубо сколоченном из досок столе. А у стола на табурете сидело странное существо, похожее на лешего.
– Эй, – тихо окликнул его Соболев. – Это я.
Леший поднял голову и исторг тихий глухой звук, больше похожий на бессмысленное звериное ворчание, чем на человеческую речь.
«Что ты мне сегодня принес?» – означало это ворчание.
– То, о чем ты просил, – ответил Егор.
Он поставил на стол рюкзак, раскрыл его и стал выкладывать принесенные вещи, комментируя свои действия:
– Веревка… Точильный камень… Журналы…
Леший вскинул грязную мозолистую руку и вырвал из пальцев Егора журнал.
– Ну-ну, полегче, – недовольно проговорил гость.
Леший стал быстро листать журнал, разглядывая картинки и глухо, хрипловато мыча. Егор посмотрел на него из-под сдвинутых бровей. И вдруг поймал себя на том, что забыл, какой у отца был голос – до того, как пуля киллера разворотила ему связки и трахею. Высокий, низкий? Может, хрипловатый? Наверняка в его голосе чувствовались сила, власть, жестокость… И что от всего этого осталось?
Егор вздохнул.
Он вспомнил, как десять лет назад тащил на себе отца, как кровь хлестала у того из горла. Вспомнил, сколько сил, времени и денег потратил на то, чтобы все считали отца мертвым. И ради чего все это? Отец так и не смог стать прежним. Не смог поквитаться с Лисицыным, не смог вернуть себе власть и деньги. Полубезумное, затравленное животное – вот чем он стал. Леший. Лешак. Монстр.
Егор поморщился и отвел от отца взгляд. Опустошив рюкзак, закрыл его и закинул на плечо. Обернулся на Лешего:
– Ты стал слишком часто наталкиваться на людей. Прошу тебя быть осторожнее.
Леший вскинул голову и посмотрел на него тусклыми непонимающими глазами.
– Я серьезно. Если кто-то узнает, что ты жив…
– Ы-ы-у-ы… – промычал монстр.
– Все не так просто, – строго сказал Егор. – Ты же сам знаешь, что он не успокоится, пока не найдет тебя и не убьет.
– Ы-а-э…
Егор мотнул головой:
– Он не забыл. И никогда забудет.
Монстр горестно вздохнул, обнажив желтые зубы, и снова что-то промычал.
– Ничего, – сказал ему Соболев. – Дай мне еще немного времени.
