каким-то своим личным делам. В корзинке, которую он держал в руках, лежал пистолет-пулемет ПП-91 «Кедр» и пяток гранат.
Добравшись до нужного ему дома, Сосо огляделся по сторонам и постучал в дверь. Похоже, что его уже там ждали. Дверь открылась, и он вошел. Я стал внимательно слушать его разговор со Стопани. Беседа оказалась довольно долгой и трудной. Александр Митрофанович недоверчиво слушал все доводы Сосо и поначалу держался с гостем из Петербурга весьма осторожно. Лишь письмо Ленина, которое Ильич написал, что называется, «на предъявителя», всем членам Бакинского бюро РСДРП, похоже, развеяло часть сомнений старого большевика.
– Значит, товарищ Коба, – сказал Стопани, – вы полагаете, что всеобщая забастовка, которую мы готовим совместно с шендриковцами и армянскими социал-демократами – «гначкистами», должна стать прикрытием для разгрома бакинских нефтепромыслов? Если это так, то тогда мне многое становится понятным…
Что именно понятно, Стопани так Сосо и не сказал. Он расстался со своим гостем почти дружески, обещав связаться с ним в самое ближайшее время.
Дверь дома открылась, Сосо вышел на улицу. И тут все началось…
Мы с ротмистром увидели, как вывернувший из-за угла экипаж, запряженный парой лошадей, неожиданно остановилась рядом с Кобой. Трое молодых парней в белых рубахах в синий горошек и в широченных шароварах, наподобие украинских, выскочили из экипажа и решительно направились к Сосо.
– Сейчас ты поедешь с нами, – сказал ему один из них, видимо старший. – И смотри, не дергайся, а то умрешь.
Я увидел в его руке браунинг. Вооружены были и спутники этого «кинто» – так я мысленно назвал нападавших из-за их сходства с тифлисскими гопниками, которые обожали подобную униформу.
– Миша, работаем, – передал я по рации ротмистру. – И постарайся стрелять только наверняка – можно ненароком зацепить Кобу. Андро и Рауф будут нас подстраховывать с тыла. Не исключено, что у этих молодцов есть помощники.
– Понял, Коля, – ответил Познанский, – начинаем по твоей команде.
Ускорив шаг, я подошел к Кобе, который прижался спиной к стене дома и, с трудом сдерживая ярость, смотрел на напавших на него молодцов.
– А, генецвале, гамарджоба! – воскликнул я, раскинув руки, словно собираясь обнять Сосо. – Сколько лет, сколько зим! Я так рад тебя видеть…
Кинто растерялись на мгновение, и это их погубило. Резким ударом по руке я выбил браунинг из руки старшего. Двое других дернулись, но я пробил согнутыми пальцами в кадык одного из них, а ударом ногой в живот второму надолго вырубил и его. Но, как оказалось, наши приключения только начинались.
Кучер экипажа, на котором приехали похитители, выхватил из стоящей рядом с ним на козлах корзины бомбу-«македонку» и швырнул ее нам под ноги. Он попытался достать из корзины и револьвер, но подбежавший к экипажу ротмистр завалил его одним метким выстрелом.
Словно в замедленной съемке я увидел, как круглая штуковина, из которой торчал дымящийся фитиль, звякая, откатилась прямо к остолбеневшему от неожиданности Сосо. Я бросился на него, сбил с ног, оттолкнул как можно дальше от бомбы и накрыл собой.
Через мгновение «македонка» рванула в нескольких метрах от нас. Я почувствовал удар по ребрам, один из осколков зацепил мою ногу, а еще один чиркнул по голове. Что-то теплое тонкой струйкой полилось мне за шиворот.
– Шени деда… – прохрипел лежавший подо мной Сосо. – Нико, ты жив?
– Я жив, Сосо, – ответил я, скрипя зубами, – а как ты, цел?
– Вроде цел, – неуверенно произнес Коба, – вот только голова сильно гудит, и правой ногой никак не могу пошевелить…
Откуда-то сбоку от нас загремели выстрелы. Я приподнял голову и увидел, как человек шесть – по одежде обычные мастеровые или приказчики из лавки, – стреляя на ходу из пистолетов, бежали по направлению к нам. По каменным стенам дома защелкали и завизжали пули. Одна из них попала в бронник. Ощущение было – словно лошадь лягнула копытом. Я охнул и на какое-то время выпал из реальности.
Очнувшись, я увидел склонившееся надо мной лицо Рауфа Джафарова. Рядом на четвереньках стоял Сосо, пытаясь принять вертикальное положение. Но у него это получалось плохо, потому что на его правой ноге, чуть повыше колена, расплывалось кровавое пятно. Несмотря на свое весьма незавидное положение, я не мог удержаться от смеха – Коба сейчас напоминал подгулявшего мужичка, безуспешно пытающегося на карачках добраться до дому.
– Командир, – сказал Рауф, держа в руках индпакет и рассматривающий мои ранения, – ты смеешься, и это значит, что с тобой все в порядке…
– Подожди, – я схватил его за руку, – а что с этими, которые на нас напали?
– Постреляли мы их, – просто, без всяких эмоций ответил Рауф. – Уж очень отчаянные попались. Один, когда у него в барабане револьвера кончились патроны, схватил кинжал и бросился на ротмистра. Тот его, естественно, пристрелил.
– Да, кстати, а как там наш жандарм поживает? – спросил я у Рауфа.
– Все нормально с ним, – ответил Коба, сумевший, наконец, подняться на ноги и обозревавший окрестности, – вон он, вместе с Андро «урожай собирает».
Я, кряхтя и опираясь руками о стенку, встал и посмотрел на поле боя. На земле на разном расстоянии от экипажа валялись трупы нападавших, числом не менее полудюжины. Гаспарян и ротмистр деловито переворачивали их, обшаривали карманы и складывали все найденное в большую плетеную корзину.
