дернулся. Он ничего не ответил, только еще больше съежился.
Голос снова залаял. Затем сказал сам себе:
– Есть замечание.
– Говори.
– Это существо не является предком остальных.
Голос машины выразил некое недоумение, словно мой хладнокровный бакалейщик обнаружил соль в мешке для сахара.
– Образец взят корректно.
– Тем не менее, – произнес тот же голос, – это нерелевантный образец. Необходимо пересмотреть все относящиеся к делу материалы.
На долгие пять секунд воцарилась тишина. Затем голос заговорил снова:
– Это несчастное существо не является предком остальных; оно всего лишь дальний родственник. У него нет собственного будущего. Оно должно быть немедленно возвращено в те пространственно-временные параметры, откуда было изъято.
Неандертальца немедленно уволокли прочь. Я смотрел ему вслед с чувством потери. Сначала я его боялся, потом презирал, стыдился. Он был труслив, грязен, от него воняло. Даже собака больше похожа на человека. Но за последние пять минут я счел его собратом – каким бы отвратительным он ни казался. Может, он и не был моим прадедушкой, но я не желал отказываться даже от самых жалких своих родственников.
Голос вступил в спор с самим собой, решая, правомерно ли продолжать процесс. Наконец он постановил:
– Расследование будет продолжено. Если не удастся выявить достаточно фактов, суд получит другой ранний образец, на этот раз непосредственно относящийся к линии наследования. Юнио.
Римлянин поднял свой дротик.
– Кто взывает к Юнио?
– Выступи вперед и дай показания.
Как я и опасался, легионер объяснил обладателю голоса, куда ему следует отправиться и чем там заняться. Последовал английский перевод. Никак нельзя было оградить Чибис от «неподобающих для леди» выражений. Впрочем, это уже не имело значения.
Бесстрастный голос невозмутимо спросил:
– Это твое свидетельство?
Вступил другой голос, в котором я узнал речь римлянина. Он отвечал, живописал битвы, рассказывал, как поступают с пленными. Все это мы услышали по-английски, но перевод сохранил высокомерные интонации Юнио.
Легионер выкрикнул: «Колдовство!» – и сделал пальцами рога, отпугивая нечистую силу.
Запись кончилась.
– Речевые данные совпадают, – сухо произнес голос. – Суд учтет эти показания.
Он принялся мытарить Юнио, спрашивал, почему тот оказался в Британии, что там делал и почему нужно служить цезарю. Его интересовали малейшие подробности. Сначала Юнио отвечал односложно, потом и вовсе перестал. Он издал воинственный клич, пробежавший эхом под гигантскими сводами, размахнулся и метнул дротик.
Тот не долетел до цели. И все же, думаю, легионер побил олимпийский рекорд.
Я обнаружил, что ору, как болельщик.
Пока дротик летел, Юнио обнажил меч. Взмахнул им, словно гладиатор, выкрикнул: «Слава цезарю!» – и заговорил.
Как он их разнес! Высказал все, что думает о тварях, которых нельзя счесть не только гражданами, но даже варварами.
«Ну, пошла заварушка, – решил я. – Бедное человечество, ты получишь по полной программе!»
Юнио все кипятился, взывал к богам, угрожал карами и расправой, нимало не стесняясь в выражениях и описывая неаппетитные подробности. Я надеялся, что, несмотря на перевод, Чибис поймет не все. Но она, похоже, понимала достаточно, даже чересчур много.
Я уже гордился этим римлянином. Черверотый излучал зло; Юнио – нет. Несмотря на всю свою спесь, невежество и грубость, бывалый центурион обладал храбростью, отвагой и человеческим достоинством. Может, он и был негодяем, но такие негодяи мне по вкусу.
Он предложил своим судьям выйти на бой, хоть по одному, а лучше «черепахой», – тогда он покончит с ними разом.
– Я сделаю из вас погребальный костер! Я закалю мой клинок в ваших кишках! Я, стоя на пороге смерти, воздвигну над могилой свободного римлянина курган из тел врагов цезаря!
Легионеру пришлось перевести дух. Я вновь закричал ему в поддержку, Чибис вторила. Он глянул на нас через плечо и ухмыльнулся:
– Я буду валить их, парень, а ты режь глотки! Жаркое предстоит дело!
Холодный голос произнес:
– Следует возвратить его в те пространственно-временные параметры, откуда он был изъят.
Невидимые руки потащили разъяренного Юнио. Он взывал к Марсу и Юпитеру, размахивал мечом. Клинок прочертил в полу борозду, потом будто по
