— Подожди! — приказал Чейн.
Она резко остановилась, протянув руку к вертикальному черному… саркофагу странной формы. По крайней мере, именно на это оно было похоже. Приблизившись, он увидел, что оно больше всего напоминало крепкую железную деву, орудие пыток, о котором он только читал.
Тускло-черный, возможно из базальта, он был ненамного выше, но намного шире, чем Винн — и даже еще шире, чем гном мужского пола. Немного сужаясь в основании у пола, его большая часть расширилась вверх до…
Пристальный взгляд Чейна скользнул туда, где прямые линии фигуры сузились в неровное, куполообразное нечто, представляющее собой «голову». Выше фигура была прикована цепью, вырезанной из камня, опоясывающей её вокруг на уровне челюсти. Ещё две цепи бежали вокруг его «тела» на высоте плеча и бедра. Но он не видел следов раствора.
Это было целиком вырезано из одной глыбы камня. И между двумя более низкими цепями, опоясывающими его туловище, была вертикальная продолговатая каменная плита, покрытая выгравированными знаками.
Чейн осмотрел камеру.
Семь базальтовых фигур — пойманных в ловушку и скованных вместе — стояли «лицом» к центральному диску в полу. Но между двумя на противоположной стороне он разглядел другой проход в стене камеры. Он взглянул вверх, разглядев выше лестничную площадку. Проход был прямо под ней.
Тень вдруг заворчала.
Чейн был не единственным, кому не нравилось это место. Собака бродила по камере, держась в одинаковом отдалении от саркофагов и диска в середине пола.
— Винн? — неуверенно позвал он.
Она не ответила, и он обернулся. Винн собиралась дотронуться до выгравированных знаков на табличке саркофага.
— Нет, — твёрдо сказал он. — Сначала диск в полу.
Это была единственная вещь, которую он смог придумать, чтобы остановить ее. Почему-то ему не хотелось, чтобы она прикасалась к этим фигурам. Девушка, нахмурившись, посмотрела на него и направилась к центру пола.
Чейн пошёл следом, все еще следя за немыми черными фигурами. Пока он подозрительно осматривался, Винн присела на краю диска, держа кристалл над ним.
Он был сделан из меди, хотя Чейн не видел и признака тусклости. Кто-то, должно быть, чистил и регулярно полировал его. И он не был круглым, стороны восьмиугольника были немного изогнуты наружу, вызывая что ошибочное впечатление. В каждом краю был сложный символ, вероятно, эмблема. В центре была выпуклость, сродни шару с высоким краем, затонувшему в металле и ставшему единым целым с диском. Один большой орнамент опоясывал его основание.
— Архника… Муквадан… Бендзакендж… — прошептала Винн.
С каждым странным словом она указывала на символ вокруг внешней окружности.
— Это вубри, эмблемы гномских Вечных, — добавила она в замешательстве. — Восемь Банаэ.
Чейн почти ничего не знал о гномских святых, кроме Бендзакенджа — Отца Языка.
Винн положила руки на диск и потянулась, чтобы изучить выпуклость в центре. Прежде, чем Чейн смог поддержать ее, она отшатнулась и упала назад себя.
— Ларгнаэ… — прошептала она.
— Что?
Винн встала на ноги, неустойчиво поворачиваясь, пока оглядывала все базальтовые фигуры. Она бросилась вокруг камеры, исследуя каждую продолговатую табличку, пока наконец не остановилась у одного саркофага.
— Сундакс! — воскликнула она.
— Что ты там прочитала?
— Жадность… один из Ларгнаэ, — ответила она. — О, дохлые боги! Они заперли нас со своими Падшими!
— Что это значит?
— Их дьяволы, демоны… проклятые. Те, кто олицетворяют пороки в гномской культуре.
— Религиозные представления, так?
— Нет, — ответила Винн. — Когда-то они были реальны, по крайней мере, так же как Вечные, хотя в последствии были лишены имён. Они имеют только названия, выбранные для их греха.
— Это не настоящие саркофаги, — возразил Чейн. — Они не открываются. Здесь нет никаких тел.
— Тогда, зачем такая морока? Зачем диск в полу? Или это что-то вроде магического наказания… ритуал, возможно?
Чейн снова посмотрел на большой медный диск.
