представлял, откуда эти сведения могли появиться, – когда он узнал о разгроме, то послал двоих своих лучших сотрудников побывать на месте засады и разузнать все о судьбе маркиза, но те до сих пор не вернулись. Вторая же пара должна была только отправиться сегодня вечером.
Всегда наглые и бойкие столичные жители вели себя тихо и, увидев мчащуюся кавалькаду, возглавляемую главным пугалом столицы, поспешно убирались с дороги.
Настроение у главы Тайной Стражи было прескверное. Последние дни он занимался инспекцией столичных вооруженных сил, и увиденное не доставляло ему успокоения. Ни амельское ополчение, ни гвардия не выглядели боеспособными. Гвардия небоеспособна! Гвардия!!! Когда такое было? Лучшие войска, чтоб их… Только и умеют, что на балах отжигать да хвастаться несуществующими подвигами, пуская пыль в глаза впечатлительным, но не особо умным дамочкам. Понабрал Вотервилль элиту!
Ополченцы, наслушавшись рассказов о разгроме отряда маркиза Фаросс, – языки бы этим рассказчикам повырывать! – выглядели откровенно жалко и проклинали тот день, когда соблазнились всевозможными льготами. Собранные в казармы, они приводили в порядок выданное из городского арсенала древнее оружие и при первой возможности норовили разбежаться по домам. И разбежались бы! Но выставленная у казарм охрана из числа наемников жестко пресекала все попытки бегства.
И вновь невеселые мысли старого графа вернулись к так называемой элите вооруженных сил герцогства. Привыкшая к беззаботным пирушкам гвардия, в которой состояли в основном младшие представители дворянских столичных и околостоличных родов, также не рвалась на войну. За долгие годы они привыкли считать столицу оплотом спокойствия. Завидное место для службы… Небось, за время беззаботной мирной жизни забыли, с какой стороны за меч браться! Удивительно, что при таком ужасном состоянии гордости вооруженных сил Фаросского герцогства враги не напали раньше. Гвардия называется! Щенки столичные! Погонять бы их… Увы, об этом можно было только мечтать. Гвардия подчинялась только своему командиру графу Вотервиллю, и никакой власти над ними граф Альтин не имел. Воздействовать на гвардейцев через их командира также не представлялось возможным – входящие в состав Совета Эрно Альтин и Пангрик Вотервилль были постоянно на ножах, и даже война не могла заставить их действовать сообща. Скорее, наоборот, еще больше обострила их противоречия. Из всей гвардии сохраняли боеспособность только две сотни гвардейских стрелков. Точнее – полторы! Четвертая часть стрелков погибла вместе с войском Данхельта Фаросс. И ведь Данхельт как чувствовал, что ничем хорошим эта затея не кончится! Недаром он всеми силами отбрыкивался от врученных ему отрядов. Прав был, прав!
Утешением служили только новонабранные наемники, общей численностью около восьми сотен человек. Целых три отряда! И капитаны, и сотники, и сержанты, и большинство десятников в этих отрядах дело свое знали туго, не давая солдатам расслабиться. Ежедневно, пользуясь каждой свободной минутой, они устраивали тренировки своим подчиненным. Глядя на них, душа радовалась! Эрно пытался перепоручить столичное ополчение вольным отрядам, придав каждой сотне наемников определенное число ополченцев. За их обучение сержанты и сотники должны были получать дополнительную плату…
Затея провалилась. Идиоты из Совета, опасаясь, что их родственнички, оккупировавшие командные должности в ополчении, могут лишиться своих теплых местечек – еще бы, деньги идут, и немалые, а делать ничего не нужно! – зарубили разумное предложение графа Альтина на корню.
Ну и ляд с ними! Только бы до зимы продержаться, а там военные действия временно утихнут, и можно будет вплотную заняться Советом, избавившись от самых оголтелых. От некоторых радикально. В первую очередь от Пангрика – слишком уж он себе большую волю забрал! И все время ищет любую возможность увеличить свою власть. Того гляди, под трон копать начнет. Да, дела! Спереди враги, а сзади такие союзники, что никаких врагов не надо! Ну, ничего, дайте только срок!
Ближе к центру столицы народу на пути попадалось все больше и больше, и отряду поневоле пришлось сдерживать коней. Эрно нетерпеливо ерзал в седле, сыпля ругательствами сквозь зубы, но ничего поделать было нельзя – не топтать же конями прохожих.
– Да чтоб вас! Капер, узнай, что там произошло! – сказал граф, обратив внимание на поднявшийся впереди переполох.
Капер умчался вперед, прихватив с собой парочку бойцов. Остальные сопровождающие Эрно Альтина подтянулись ближе к своему предводителю, окружив его кольцом.
Подъехав ближе, отряд увидел, из-за чего собственно на дороге образовался непреодолимый затор. У громоздкой, когда-то богато изукрашенной, а сейчас изрядно выцветшей, побитой и запыленной кареты, с трудом передвигаемой усталой шестеркой лошадей, сорвало колесо, и она опрокинулась набок, перегородив проезд. Запутавшиеся в постромках перепуганные лошади дико бились, создавая дополнительную суматоху. Возле кареты суетилось десяток слуг и четверка вооруженных бойцов. Еще четверо воинов подозрительно смотрели вокруг – нарастающее число зевак им не понравилось. Время от времени то один, то другой воин напирали конями на толпу, отпихивая назад самых любопытных.
– Назад сдай! Сдай назад, кому говорю? – покрикивали они, но жадных до развлечений столичных жителей было не пронять одними увещеваниями. К тому же амельцы наметанным взглядом угадали в них провинциалов и продолжали напирать. Со столичными дворянами толпа вела бы себя намного осторожнее. Воины вынуждены были взяться за оружие. Раздавая удары ножнами мечей налево и направо, они потеснили зевак. – Куда прешь, немочь ходячая! Назад! Сдай назад!
Увидев подъезжающий крупный отряд, воины нахмурились. Один что-то негромко сказал, и четверо вози вшихся возле опрокинутой кареты бойцов взобрались в седла. Выстроившись в ряд, они загородили проезд. Часть слуг – те, что покрепче, – расхватав укороченные копья, сгрудились позади