– Не визирь, – возразил я. – Его секретарь.
– Разве это не одно и то же? – Езак вновь занялся своей дощечкой.
Я не ответил и перечитал письмо. В визиревой подписи не было ничего особенного: Хирон не посмел бы намухлевать, но фразы были составлены так, что при поверхностном чтении легко было не заметить, что предупреждения и предложения исходили от секретаря, а не от его господина.
Но к чему это? Казалось, визирь был вовсе не против того, чтобы мы остались. В конце концов, месть гораздо слаще, когда наблюдаешь за ее свершением; что может быть лучше, чем находиться подле падишаха и любоваться его яростью из-за позорного выступления труппы?
Нет, выдворяя нас из Эль-Куаддиса, Хирон наверняка рисковал скорее навлечь на себя неудовольствие визиря, чем наоборот.
Тогда зачем спешка?
Должно быть, дело было в каких-то моих словах. Они настолько изменили расклад, что Хирон захотел как можно быстрее выставить меня из города, пренебрегая последствиями.
И это касалось Деганов.
Теперь я полностью укрепился в желании проникнуть в его библиотеку.
Сложив бумагу, я сунул ее уже в свой рукав. Езак не моргнул глазом.
– Сколько, по-твоему, это займет? – спросил я.
– При условии, что Тобин не спалится на краже черепицы? Самое большее еще несколько часов.
– Дай мне знать, когда конец будет близок, – распорядился я, дотронувшись до кошелька, который передал мне Хирон. – У меня тут дорожные деньги.
– Ты хочешь сказать, что дашь нам уехать? – Впервые за нашу беседу Езак опустил свою дощечку. – Так вот запросто?
– Это к лучшему.
– Если ты ждешь возражений, то зря. – Езак посмотрел на меня долгим взглядом. – После письма и графика, который нам навязали, ты вряд ли найдешь среди нас много желающих остаться.
– Но?
– Но я должен признать… – Он посмотрел на улицу, затем поднял взгляд на городские шпили и купола. – Выступить в Джане? Перед сыном деспота? Развлечь вражеский двор? В этом есть своя прелесть. – Он усмехнулся. – Редкая труппа может претендовать на такую славу.
– А Тобин? Что он об этом думает?
– Мой брат не покажет этого, но он отдаст левую руку – только бы хоть раз взойти на сцену подобного уровня. Есть и другие, кто настроен так же.
– Вот он и не показывает.
– Кто-то должен остаться равнодушным – сугубо ради прочих. – Езак кивнул.
Я оглянулся на предводителя, который высился на фургоне, орал, и командовал, и поторапливал, чтобы видели все.
Настоящий актер.
– Напомни написать письмо, – сказал я. – В Илдрекке мне известна баронесса, которая, возможно, захочет на вас взглянуть даже с моими рекомендациями.
Езак благодарно склонил голову.
– Один вопрос, – молвил он, когда я отвернулся.
– Слушаю.
– Почему?
– Почему я привел вас сюда? Мне казалось, что это очевидно.
– Нет. Это я понимаю. Но сам посуди: ты через столько прошел, чтобы доставить нас сюда, столько потратил; мы столько переделали с тех пор, как прибыли в Эль-Куаддис, и мне остается подивиться – почему ты позволяешь вытолкать себя без боя?
– Кто сказал, что я уезжаю? – Я состроил гримасу. – Это вы отправляетесь в путь-дорогу.
– Но ты… – Глаза Езака расширились.
– Неприятности, – отозвался я, уходя. – И совершенно не те, что нужны вам в данный момент, тем более в Джане. – Я снова похлопал по кошельку. – Найди меня перед отъездом.
Я вошел в гостиницу с главного входа, и хаос сменился почти тишиной. Внутри было темно, если не брать в расчет одинокой свечки на столе в общем зале, а также и безлюдно, если не считать Птицеловки Джесс и Бронзового Дегана, сидевших за столом и склонившихся над пресловутой свечой и парой кружек.
Моя подруга и некогда лучший друг сидят за выпивкой в темной таверне и ждут моего возвращения – что в этом плохого?
27
Я притворил дверь и прохромал к барной стойке. Послышался удивленный выдох, которого я не понял, но вскоре сообразил, что меч Дегана так и
