– О том и речь! – Птицеловка воздела руки. – Ты обходишься с ними, как со шпаной при Тузе! Они актеры, Дрот, а не Кенты. А ты их покровитель и отвечаешь за них.
– По-твоему, мне неизвестно, что значит за них отвечать? Какого черта, по-твоему, я оплачиваю им дорогу и слушаю их бредни, нытье и похвальбу? Уж наверное, не ради удовольствия от их общества. – Я начал загибать пальцы. – Они сыты – раз; их не трогают – два; когда Езак – посреди пустыни, мать его так! – заявил, что им нужна древесина для новых копий, чтобы репетировать, я нашел и ее. Я…
– Ты сам знаешь, что занимался этим ради себя.
– Прошу прощения?
– Ты делал это, потому что без них тебе не попасть в Эль-Куаддис и не найти Дегана. Вот и все. Без этого их бы и духу тут не было.
– Мне казалось, что это очевидно. Я ни намеком не показал, что мне и правда хочется быть их покровителем.
– Нет, не показал, – согласилась Птицеловка с откровенной издевкой.
Я знал, что Птицеловка, выросшая на улице, какое-то время подрабатывала Дитятком средь юной поросли при банде Белька. Ее работа заключалась в том, чтобы ныть, реветь и отвлекать внимание прохожих, пока ее смятенная «мамаша» пользовалась моментом и подрезала кошельки или что другое у сочувствующих зрителей. Это нельзя было назвать актерством даже при сильном желании, но действо засело у Птицеловки в башке и почему-то расположило ее к Лицедеям. Актеры ее, понятно, не разубеждали – наоборот: Тобин встретил ее с распростертыми объятиями и, несомненно, заподозрил в Джесс новую звезду. К моей досаде, он не так уж ошибся.
– Послушай, – произнес я. – Пока они поступают, как им велят…
– Дрот, они не домашние зверушки, – перебила она. – Они актеры. Больше того –
Я представил себе на миг такой спектакль в исполнении моих же актеров, а также слухи, непонимание и совершенный хаос среди Кентов, которые породит даже мелкая комическая роль, – и содрогнулся.
– Покорно благодарю за такую честь.
Птицеловка долго сверлила меня взглядом.
– Для человека, всю жизнь прожившего благодаря мозгам, ты бываешь невероятно туп.
– Искренне надеюсь, что это не так, – сказали сзади густым и непринужденным голосом.
Я не потрудился обернуться. Волк неспешно приблизился и сел рядом со мной напротив Птицеловки. Перед отбытием из Илдрекки мы присоседились к каравану, разбившему лагерь за городом, и он тоже был там, хотя и не с Птицеловкой.
– Меня бы крайне огорчило, если бы после стольких трудов и такого дальнего путешествия я обнаружил у себя на службе идиота.
– Не парься, – отозвалась Птицеловка, подобрала колени и встала. – Он в чем-то идиот, но подлинный гений, когда речь заходит о сохранности его задницы. Пока он рискует жизнью, ты не разочаруешься.
– Ах вот как! Приятно слышать. – Волк посмотрел на меня. – Придется почаще тебя стращать.
– Большое спасибо, – глянул я на Птицеловку.
– Рада удружить – авось потом и мне что-то обломится, – сказала она и пошла прочь.
– В Азааре такая женщина… – Волк проводил ее взглядом.
– Навешает люлей половине твоего племени, – договорил я. – Забудь.
– Тоже мне скорпион! – Волк извлек из складок одежды мех с вином и от души приложился. Затем передал мне и покачал головой при виде гримасы отвращения. – Это не вино, – пояснил он. – Сиканджубин.
– О! – произнес я, взял мех и сделал большой глоток.
Жидкость была теплой, но разведенный сироп из мяты, сахара и уксуса освежал лучше всего, что попадалось мне на пути, не считая короткого купания в прудах, когда мы достигали оазисов.
Я вернул мех и подождал.
– У тебя есть план, как попасть в Старый Город? – спросил Волк, хлебнув еще и отложив мех.
Я указал большим пальцем через плечо, где галдели актеры. Там кто-то снова на кого-то разорался.
– Поездил бы с ними месяц.
– И по-твоему, этого хватит, чтобы ты прошел?
– Таков план.
– А если твой план провалится?
Я подумал о дублете в моей палатке и тощем пакете, который был в него завернут. Джелем категорически запретил связываться с его людьми, пока я не окажусь в Старом Городе, и твердил, что они не в силах помочь мне проникнуть внутрь, а поиски только поставят их под удар в политическом смысле. Я
