–
–
–
Солдатню дважды просить не пришлось. Моментально меня связали по рукам и ногам. Все облегченно выдохнули, и в салоне повисла напряженная тишина.
–
–
–
Спал я около часа. Вместо сна всплывали события недельной давности. А именно – того вечера, когда Барон попросил меня остаться, выпроводив остальных восвояси…
– Вопросы есть? Вопросов нет. Загребин, завтра к восемнадцати часам на постановку задачи. Все свободны, кроме Бармалея…
Дождавшись, когда парни вышли из палатки, Барон посмотрел на меня, как кролик на удава, и очень тихо и очень вкрадчиво поинтересовался:
– Сашок, ты в плен сходить не хочешь?
От услышанного у меня выпала только что прикуренная сигарета.
– Куда?!
– В плен, – буднично подтвердил Барон.
– К кому?!
– К немцам, – тем же невинным тоном пояснил Ивлев.
Я прокашлялся, прикурил новую сигарету, переварил услышанное и ответил:
– Нет. Не хочу!
– Почему? – удивился Барон. Его тон был таким, словно он не в плен меня отправлял, что уже звучит дико, а в соседнюю деревню за самогоном.
– Там много бьют и мало кормят! – начал отбиваться я.
– А ты откуда знаешь? – вклинился в беседу Зимин.
– От Пикуля!
– От какого Пикуля? – не понял Петрович.
– От Валентина.
Петрович недоуменно посмотрел на Ивлева. Тот пожал плечами.
– Саша, мозги не трахай! Кто такой твой Пикуль?
– Он не мой!
– Немой?! Как Герасим? – Судя по тону, Барон понял, про кого я веду речь.
– Как Муму!!! – огрызнулся я.
– Он про писателя? – спросил Зимин у Барона.
– Про писателя, – подтвердил тот.
– А в каком именно опусе этого писателя даётся информация про немецкий плен? – продолжил приставать Зимин к Барону.
– Петрович, – отреагировал Ивлев, – ты меня-то чего спрашиваешь? Ты своего раздолбая спроси!
– Так, раздолбай, – уставился на меня Петрович. – В каком именно произведении Валентина, мать его, Пикуля даётся информация про немецкий плен?!
– В «Каторге»!
Присутствующие задумались. Я успел докурить, когда, наконец, из задумчивости вышел Барон:
– Враки всё. У Пикуля речь шла о немецком уголовном розыске, а не о контрразведке. Поэтому довод отклоняется! У обвиняемого есть ещё что-то сказать в свое оправдание?
– Начальники, – взвыл я, – вы, кажется, забыли, что я и моя группа уже давно в международном розыске как военные преступники! Так что заниматься мною будет именно уголовка!
– Довод отклоняется, – тоном судьи возвестил Барон. – Лицо, имеющее твой послужной список, будет допрашиваться, будет запытано и казнено исключительно силами контрразведки. И очередь к твоему телу будет такая, что Интерполу только на твою могилу останется пописать. Ещё доводы есть?
– Я лучше тут застрелюсь! Родные хотя бы будут знать – где могила!
– Держи карман шире! – подключился к беседе Череп. – Застрелится он! С твоим «захребетником» о суициде можешь не мечтать! Полоз этого не
