тяготеющую к прямоугольнику. Основание трапеции изнутри метров шестнадцать, другая сторона (верх трапеции) – двенадцать, ну и боковые (малые стены) метров по десять. Если я и ошибался в размерах, прикидывая на глаз, то не более чем на полметра.
Далее я удивился несуразности уходящих наверх ступеней. На том же Дне все строения имели винтовую лестницу в центре. Или чуть смещённую к одной из сторон. Здесь же лестница поднималась на этаж вдоль боковой стороны, затем коридор по малой стене трапеции, вновь ступени по боковой, и новый коридор по основанию фигуры. И так далее. Неудобно, и комнаты внутри получались то расходящиеся к дальним окнам, то сужающиеся. Диспропорция, которая смутила бы любого нормального строителя.
Первый и последний этажи – единое помещение в виде холла. В полуподвальном этаже – кухня и кладовые. Ещё ниже три уровня подвалов, заваленных старой мебелью и прочей рухлядью. На жилых этажах по три, в одном и втором случае четыре комнаты и две соответственно. То есть в сумме двадцать одна комната. Можно жить целым колхозом, иначе говоря, огромной семьёй.
Почему-то подспудно я ожидал увидеть некий колодец или углубление, который остался от лифта или который можно приспособить для самого простенького подъёмника. Увы, ничего такого не было, что давало основание предполагать:
«Верхние этажи особой популярностью не будут пользоваться. Не набегаешься каждый раз на восьмой этаж. А ведь ещё и верхняя площадка имеется, ограждённая парапетом высотой по грудь. Для чего, спрашивается, её можно приспособить? Шашлык жарить? Хм! Один раз устроишь там банкет, второй раз никто в гости не придёт. Проще во дворе пикник с угощением провести… А вот для чего башня в древности служила? Никак она на маяк не похожа… Другие функции для подобного строения тоже в голову не приходят. Разве что отец подскажет… Только какой в этом смысл, если жить мы тут не будем…»
Это я уже решил, находясь на той самой верхней площадке и рассматривая открывшуюся панораму. Вид был чудесный. Чуть ли не весь Рушатрон на другом берегу Журавы великолепно смотрелся под лучами склоняющегося к востоку Светила. А уж полигон вокруг, так называемый индустриальный, просматривался как на ладони. И я, кажется, догадался, для чего эту башню построили:
«Обычная, сторожевая. Опорный пункт на этом берегу. Только вот чей пункт? Строителей Рушатрона или их противников? Без разницы. Всё равно здесь ничего таинственного не оказалось…»
Сколько я ни присматривался – ни единого значка или контрфорса. Думал, они наверху будут, а тоже нет. Да и Второй, сколько в стенках ни высматривал, ничего, кроме многочисленных вентиляционных ходов, не отыскал. Естественно, некая тайна тут существует, иначе откуда берётся тот самый Страх? Да и некий проход сюда из иных миров может существовать. Вспомнить хотя бы виллу Казимира под Черкассами: значка там нет, а из двух разных миров я именно туда выходил. В одну и ту же точку. Нет ли и здесь чего-то подобного?
Задумавшись, я с некоторым раздражением попытался унять расшалившихся возле меня овчарку и серпанса:
– Ша! Чего творите? Тоже мне, нашли место…
И замер, пытаясь уловить ускользающую мысль. С чего это вдруг собака, до того странно напряжённая и не отходившая от меня ни на шаг, так расслабилась? Да и Второй словно забыл о данном ему задании. Неужели всё проверил? Мало того, прислушавшись к себе, понял, что неприятные ощущения пропали. Только лёгкий след какого-то дискомфорта оставался. То есть получалось, что инстинктивно, подспудно улавливаемый источник опасности находится не на всём пространстве башни, а в конкретном, строго определённом месте.
Если взять за основу поисков именно этот момент, то при желании и настойчивости можно отыскать некий, назовём его «концентратор» отрицательных эмоций. А уже потом, рассмотрев и прикинув, решать, что делать дальше. Потому что никак не поверю, что бывавшие здесь сотни раз Трёхщитные не додумались до моих выводов и не попробовали при поиске воспользоваться именно эмоциональной чувствительностью.
Другой вопрос, что это мне не принесёт каких-то дивидендов, жить тут уже расхотелось. Но спортивный интерес появился, да и всё равно вниз спускаться придётся, вот по пути и гляну. Но вначале проинструктировал не только Второго, поставив ему конкретную задачу, но и Блачи постарался настроить должным образом. Собака-то уже не раз доказала, что умом почти как человек обладает. А чувствительность у неё десятикратно выше. Только надо человеку донести правильно свою мысль. Вот я и начал:
– Понимаешь, Блачи, нам надо найти здесь затаившегося врага…
Минуты три объяснял, кривлялся и показывал всем телом, что надо сделать. Животное смотрело на меня умными глазами, смотрело, а потом коротко, почти не слышно, тявкнуло.
– О! Получается, ты меня поняла? – опять тот же звук. Да ещё и с сарказмом, словно уже мне говорили: «Я-то тебя поняла! А вот ты чего тупишь?»
– Ладно, тогда пошли. Ищи, ищи, Блачи!
Что поразило впоследствии, именно собака отыскала источник опасности. Серпанс тоже старался, меняя свои настройки и параметры поиска. Двигаясь опять впереди нас, администратор уже отправился на лестницу, ведущую на первый этаж, когда овчарка подала мне первый знак: припала на передние лапы и глухо зарычала в сторону дверного проёма средней комнаты. Осторожно вошли туда с ней вдвоём, но теперь я с умного животного вообще глаз не спускал. А она чуть приблизилась к старинному, тяжеленному комоду и опять рыкнула. Затем отошла назад к двери, уселась на пол и требовательно глянула на меня. Мол, чего стоишь? Действуй! По всему получалось, что нечто, под общим наименованием «Страх», таилось внутри архаичной мебели.
Следующие десять минут я и серпанс, образно говоря, потели, пытаясь понять, что, как и почему таится в наборе деревяшек. Но что только не делали,
