– Какие?
– Все материалы подробно изложены в последнем выпуске докладов.
– Вы имеете в виду „Доклады Института Внеземных Культур“?
– Да.
– Профессор, расскажите, пожалуйста…»
От чтения меня отвлек звонок телефона.
– Вадик, только не говори мне, что ты еще комп не выключил!
– Да выхожу, выхожу, – чертыхнувшись беззвучно, я поднялся.
Дом был небольшим. Не дом даже, домик – всего два окна по фасаду. Второй этаж точно не жилой – под приземистой крышей, будто шапкой, туго на окна натянутой, нормальную комнату не разместить, только чердак. Чтобы туда всякий хлам складывать.
В левом глазу вдруг защипало – крупная соленая капля пробралась-таки через бровь. Олег поднял руку, утирая обильный пот.
Жарко.
Очень жарко – июльское солнце припекает нещадно, и на обтертом лбу мгновенно снова начали набухать новые капли. Тут же противная струйка скатилась и по спине.
Олег снова поднял руку и, пытаясь хоть немного потянуть время, снял кепку и провел ладонью по мокрым волосам.
– Почему так? Ну почему? – поднял он взгляд к синему небу. Единственному родному, что было вокруг. Горло вдруг сдавило тисками, в носу защипало, а из глаз буквально брызнули слезы. С силой сжав зубы, справившись с рвущимся из груди рыданием, Олег глубоко вздохнул.
– Эй, банкир, ты там не заснул? – послышался позади негромкий голос.
Олег помотал головой и вдруг с кристальной ясностью понял, что все. Все, все хорошее кончилось, и сейчас уходят последние секунды жизни, причиняя почти физическую боль от тоски по ярким краскам уходящего мира.
А ведь два года назад идея взять потребительский кредит, чтобы расплатиться за телефон и плазму, показалась очень хорошей. Сегодня же в Новосибирске больше не осталось банков, которым Олег не был бы должен. Впрочем, некоторые из них уже имели на руках решения суда, а остальные передали долги коллекторским агентствам.
Зажмурившись на мгновение, так что несколько слез буквально брызнуло из глаз, он сделал маленький шажок вперед. И еще один. И еще.
Умирать было страшно. А идти к смерти еще страшнее.
Домик был совсем небольшим – маленькая прямоугольная коробка, судя по виду покрашенная пару дней назад – краска так и блестела на солнце.
Вот только дом этот стоял нежилым уже почти полвека. Соседние дома в конце улочки дачного поселка уже вросли в землю, пригибаясь под тяжестью времени, а этот стоял. Яркий, как будто его вчера покрасили.
И ни следа печати времени.
Одно из окон домика было разбито, из белой рамы острыми зубами торчало несколько стекол. Легкий ветерок шевелил тюлевые занавески.
Проходя мимо по широкой дуге, Олег с усилием заглянул в окно, но, кроме голубой клеенки на столе сразу за подоконником, ничего не заметил – занавески колыхались, создавая будто бы марево, сквозь которое взгляд не проникал.
– Давай, банкир, не подведи, – раздался все тот же голос, когда Олег подошел к крыльцу.
Раз ступенька. Два ступенька.
Сердце билось в горле, заходясь в истошном буйстве страха, а на мажущие по спине струйки пота Олег внимания уже не обращал. Мышцы его дрожали от напряжения страха, а в мозгу упруго билось лишь одно слово – «рюкзак».
Рюк-зак, рюк-зак, рюк-зак.
С каждым ударом пульса глаза изнутри мягко подталкивало, а виски сжимало тисками подступающего обморока.
Все очень просто – зайти внутрь, взять рюкзак и выйти.
Всего ничего, а все долги спишутся. Все-все-все. И оставшаяся без отца семья все же вздохнет спокойно, еще и денег подкинут. Безумный обещал, а если Безумный обещал, то он обязательно сделает.
На двери была обычная ручка – дужка из нержавеющей стали. И под ней – бабочка замочной скважины. Металл ручки блестел, лучи солнца брызгами отражались от зеркальной поверхности.
Глубоко вздохнув, Олег потянул дверь на себя. Она поддалась легко, петли даже не заскрипели.
– Ай! – невольно вскрикнул Олег испуганно, отпрыгивая от серой пелены, метнувшейся ему в лицо. Каблук зацепился за что-то, и он покатился кубарем по утоптанной земле перед крыльцом. Тут же, впрочем, заполошно вскочил на ноги, не в силах поверить, что ничего не рвет болью и никто его не убивает. И, широко открыв глаза, уставился в проем двери.
