Занавеска. Обычная белая занавеска рванулась из комнаты вместе с порывом ветра, сквозняком прошедшего по домику. Рванулась на выход, а теперь мягкой пелериной колыхалась в проеме, изредка полой мягко на улицу вырываясь.
Краем глаза Олег заметил напрягшихся поодаль спутников, но оборачиваться не стал – его уже охватило желание закончить все быстрее. Особенный, своеобразный кураж смерти, подобный тому, который поднимает солдат в атаку навстречу кинжальному пулеметному огню.
Выдохнув, снова смахивая со лба пот, Олег скрипнул зубами и сделал несколько быстрых шагов вперед. Но на самом пороге остановился. Скулы у него перекосило от страха, из глаз вновь брызнули слезы, и он так и замер на пороге, пытаясь заглянуть внутрь.
За порогом была плетеная половица, слева в углу виднелся стол, а у противоположной стены лежал рюкзак. Смятый в падении обычный хэбэшный колобок, с которым пол-Союза в походы когда-то ходило. Олегу сейчас даже был виден хвостик ремешка кожаного, которым ткань крышки стягивалась.
«Ф-ф-ф-ф», – вдруг прерывисто раздалось в сознании, опалив страхом, и лишь только через несколько мгновений Олег понял, что это воздух резкими всхлипами втягивается сквозь зубы.
– Черт, черт, черт… – зажмурился он и, отведя занавеску рукой, шагнул вперед.
«Кх-кх. Кх-кх», – сразу же раздался рядом резкий скрип.
Олег открыл глаза и попытался повернуть голову.
Не получалось – мышцы сковало страхом, тело его больше не слушалось.
«Кх-кх. Кх-кх», – продолжало равномерно раздаваться сбоку.
Громкий звук, очень громкий. Как он не слышался тогда, когда Олег был всего в шаге позади, на самом пороге?
Картинка перед глазами мелко завибрировало – это Олег с усилием поворачивал голову. Его сейчас всего било быстрой и крупной дрожью, и он из последних сил сдерживал натиск панической атаки.
«Кх-кх. Кх-кх», – продолжало рядом скрипеть.
Светло-коричневые сандалии на маленькой ножке. Красные мешковатые колготки, складками собравшиеся на коленях. Черная юбка с желтой полоской и зеленая кофта. И завершал одеяние маленькой девочки на кровати огромный бант среди светлых кудряшек.
«Кх-кх. Кх-кх», – девочка сидела отвернувшись к плюшевому медвежонку в изголовье. У медвежонка вместо глаз были пришиты пуговицы. Разного цвета – одна зеленая, вторая коричневая.
Олег почувствовал, как по ноге тянет горячей и мокрой влагой, быстро наполнявшей штанину и стекающей в ботинок.
Не отрывая взгляд от ребенка на кровати, Олег шагнул вперед.
«Кх-кх. Кх-кх», – девочка не обернулась, продолжая качать ножкой.
С трудом перебарывая оцепенение, Олег сделал еще несколько шагов и понял, что находится уже у рюкзака. Напрягшись, он с усилием оторвал взгляд от девочки и посмотрел вниз, себе под ноги.
«Кх-кх. Кх-кх», – продолжала поскрипывать позади панцирная кровать.
Медленно-медленно Олег наклонился и взял рюкзак за одну из лямок, мимоходом отметив, что вторая измазана в чем-то буром и до сих пор влажно поблескивающем, поднялся. Сердце его едва не остановилось, когда скрипнула одна из половиц.
«Кх-кх. Кх».
По всему телу изнутри в кожу впились ледяные иголочки страха.
«Кххх», – недовольно скрипнула кровать, и в пол мягоньким хлопком ударили подошвы сандалий. Сжавшись в ожидании и пытаясь втянуть голову в плечи, Олег не сдержался и негромко завыл. Когда раздался мягкий звук приближающихся шагов, он, опомнившись и напрягшись в последнем усилии, кинул рюкзак в сторону разбитого окна.
Люблю лето. А больше всего люблю июнь – земля еще не прогрета как сковородка, в воздухе нет загазованной тяжести июльской жары. Солнце светит почти весеннее, легкое, то и дело ветерок заблудившийся освежающе дунет. И настроение приподнятое сразу, стоит лишь подумать о том, что все лето впереди. Не то что в августе, когда каждый день как песок сквозь пальцы пробегает предчувствием надвигающейся промозглой питерской осени.
– Вадик! – вырвал меня из задумчивости окрик, и я чуть дернулся, а велосипед, на котором без рук педали крутил, вильнул.
– Ты чего орешь? – вскинувшись и схватившись на руль, посмотрел на едущего рядом Стаса.
– Ты здесь? – поинтересовался он, глядя на меня вопросительно, подняв одну бровь.
– Угу, задумался просто, – снова кивнул я и, потянувшись на ходу, зевнул. Тут же обернулся непроизвольно – навстречу, сверкнув глазками, проехали на роликах две симпатичные девчонки. Проводив глазами заметивших мой взгляд и засмеявшихся от этого девушек, снова повернулся вперед, объезжая кучу мам с колясками.
Рубчатые, агрессивные покрышки по-прежнему мягко гудели по ровному асфальту парковой дорожки, и, прислушавшись к несмолкающему Стасу понял, что все то время, пока я в себя уходил, он что-то рассказывал. Впрочем, Стас почти постоянно говорит, поэтому вряд ли я что важное пропустил. Да, точно
