Наложен эффект «Объятия Матери»: во время его действия вы не можете умереть.
В груди что-то хрустнуло, тьма перед глазами поплыла, и я на миг выпал из реальности.
Грубые повреждения внутренних органов. Жизнь –478/880.
Грубые изменения внутренних структур. Жизнь –654/880.
Мутация, несовместимая с жизнью. Жизнь –1245/880.
В этот момент порадовался, что уже не могу говорить, иначе все могло закончиться очень нехорошо. Вместе с тем окончательно перестало слушаться и тело, только поэтому я не заорал. В целом терпимо, когда вывих вправляли, было примерно так же, но если пойдет по восходящей…
Как и с червем, экстремальные условия простимулировали мозговую деятельность, подсказав выход из ситуации.
Стоило позвать, и девочка откликнулась, потянулась ко мне, готовая принять боль, но Ритария пресекла попытку во имя чистоты метаморфозы. Закрыв глаза, попытался погрузиться в медитацию, но очередное хрустнувшее ребро поставило крест и на этой хитрости. Хруст, и новая порция боли.
Накатила дурнота, а сердце заколотилось с бешеной скоростью.
– Ты должен успокоиться, – ласково прошептала Ритария.
С языка рвалось терпкое словечко, и не одно, но в силу обстоятельств они все остались при мне.
– Я помогу тебе…
Стрекотание, поначалу назойливое, оно лишь раздражало, но с каждой секундой становилось все приятней, словно Ритария подбирала ключ к моему восприятию. Крылья перестали давить, отступила паника, а тело наполнилось легкостью. Я больше не был узником кокона, а просто парил в мягкой и теплой тьме. До меня доносились отголоски хруста, но лишь они, боль оставалась где-то там, далеко. Закрыв глаза, я просто парил и наслаждался, но в какой-то момент весь мир изменился.
Движение рук, дыхание, биение сердца…
Легкость тела и затуманенность разума исчезли, и я почувствовал себя узником маленькой и в то же время огромной клетки, имя которой Ритария.
– Ты вовремя, я уже заканчиваю, – довольный голос Матери вернул меня к реальности.
00:00:56… 55… 54…
Отойдя от первого шока, я перешел ко второму, а после и третьему. Обалдение потихоньку отступало, но воспоминания давались с трудом. Нечеткие размытые образы, словно обрывки сна. Кажется, вот-вот вспомнишь, но идея каждый раз ускользает, просачивается сквозь уже почти поймавшие ее пальцы.
Крылья распахнулись, и я наконец-то увидел свое тело, которое Ритария аккуратно укладывала на пол – я смотрел ее глазами. Честно говоря, побаивался увидеть у себя лапки, жвала и фасетчатые глаза, как у мухи, и вместе с тем надеялся на хитиновое покрытие, а может, даже и смену расы, но ничего этого не было. Тело осталось прежним, единственным новшеством стал грубый багровый шрам на грудине.
Непонимание длилось недолго. Ритария протянула руку с белой сферой на ладони к шраму на моей груди, и тот раздался в стороны, обнажив не такой уж и маленький паз. Из провала навстречу к сфере потянулось нечто, больше всего походящее на живые лианы, только из плоти или скорее переплетенных мышц. Жутковатое зрелище. Стоило им прикоснуться к сфере, и та налилась светом, а внутри показалась крохотная тень эмбриона.
– Дитя, плоть от моей плоти, – заговорила Ритария, глядя, как сферу затягивает внутрь меня и грудь вновь срастается. – Оно сковано теми цепями, что и любой из моего рода. Но со временем, когда оно возьмет достаточно от тебя, старые запреты утратят свою силу и единая для всех нас тюрьма падет.
Некстати вспомнилась парочка особо красочных моментов из фильмов ужасов. Мертвые люди с разорванными грудными клетками, из которых на свет выбирались всякие… милашки. Дохнуть в миг триумфа Ритарии и ее дитяти мне не улыбалось.
– Не подведи меня, Алькор.
Еще секунду назад я смотрел на мир глазами Ритарии, сидя глубоко под землей, и вот я уже под открытым небом, лежу на травке и смотрю в бесконечную синюю высь.
Чувствовал себя паршиво, словно после операции и наркоза. Помнится, врачи настоятельно рекомендовали полежать денек, а лучше два. И если тогда отнекивался, то сейчас с удовольствием прислушался бы к их словам. Все тело ныло, словно, пока я был в отрубе, меня пинало с дюжину человек, не оставив на теле живого места. И тот факт, что я был полностью покрыт слизью, не добавлял радости и позитива.
