получается.
Подворье родительского дома встретило Ивана вполне обыденно. Два дворовых пса вылезли из своих просторных будок и с легким скулежом начали тянуться к нему. Из-за ограничивающих их свободу цепей здоровенные псины как-то уж очень потешно прижимали бошки к земле и пытались дотянуться до хозяина передними лапами. Словно выпрашивая внимания. А отчего, собственно говоря, «словно»? Именно что выпрашивая.
Иван вообще любил собак. И эти выросли практически на руках у прежнего обладателя тела. Подошел сначала к одному кобелю, потрепал за ушами. От второго послышалось недовольное рычание, смешанное со скулежом обиды. Пришлось одарить лаской и его. И только после этого ступить на крыльцо дома.
Войдя под кров, перво-наперво посмотрел на образа и перекрестился. Семья как раз собралась за обеденным столом.
– Здрав будь, батюшка. Здрава будь, матушка. Здравы будьте, братец и сестрицы, – церемонно начал он.
А то как же. Виниться так виниться.
– Прости, батюшка. По молодости да по глупости начудил.
Отец смотрит исподлобья проницательным взглядом. Иван же, тихонько вздохнув, поклонился и протянул ему кожаный ремень. По телу тут же пробежала непроизвольная дрожь. Хорошо хоть в кафтане, не то было бы неловко.
Архип отложил ложку. Поднялся из-за стола. Подошел к сыну. С задумчивым видом принял ремень. Ага, ритуального легкого касания ремнем спины не последовало. Будет бить. Нет, ну оно ему надо было?!
Иван снял кафтан. Следом рубаху. И, отвернувшись, подставил спину. В ожидании удара всеми силами старался не напрягаться. Да только напрасно все. Напряжение пробегало по телу волнами. Едва он расслаблялся, как мышцы тут же сковывало рефлекторным спазмом.
Удар вышел хлестким. От души. У Ивана едва не высекло слезы. Они набухли в уголках глаз, но чтобы пролиться, не хватило самой малости. Вот сейчас приложится еще разок, они и потекут. Но если с этим Иван ничего поделать не мог, то болезненный стон сдержать все же сумел. И пребывал в уверенности, что по меньшей мере на второй удар сил тоже хватит.
Но в тот момент, когда он был готов принять его, Архип повесил ремень на плечо сына. За спиной послышался скрип половиц – родитель отошел в сторону. И наконец – лавки, на которую опустилось массивное тело.
– Марфа, подай ложку. Сын к обеду пришел. Ну чего встал столбом? Одевайся и за стол. После обеда поговорим.
Н-да. Удар-то был один. Зато приложился батя от души. Если не останется рубец, то синяк во всю спину гарантирован. Однако припомнилось, как тот учил сына еще до появления здесь Рогозина. Не то чтобы злобствовал, но все же доставалось прежнему владельцу тела регулярно и качественно.
Обед оказался немудреным. Чугунок посреди стола с наваристыми щами да краюха домашнего хлеба. Вот ведь. Вроде и пекут раз в несколько дней, а с продуктом из его мира не сравнить. Этой выпечке по ощущениям дня три, никак не меньше, но рядом с ней не станет и свежий магазинный хлеб.
После обеда вышли во двор, а там и в кузню прошли. Незачем домашним слышать мужской разговор. Митя было увязался, но отец шуганул его, чтобы под ногами не путался. Он-то вроде и не мал уже, четырнадцать годочков, и бате помощник вместо Ивана. За молотобойца-то Архип его пока не пользует особо, чтобы не надорвался малец. Так, на пробу. Но науку кузнечную брат уже постигает и даже кое-что сам выковать может.
Вот только подозревал отец, что разговор с сыном может выйти непростым. А по такому делу лучше без свидетелей. После той клятой сосульки сын словно сам не свой стал. Странный и порой совершенно незнакомый.
– Батя, я тут подумал. Не дело это, когда кузнец без молотобойца остается.
– Хочешь вернуться в кузню? – вздернул бровь отец.
– Не, батя. Прости. Но молотом махать я больше не стану. И не оттого, что считаю зазорным. Просто лишнее это, коли можно все сделать по уму. И Митю на том пользовать неправильно. Ты ведь верно поступил, когда отдал его в учебу. Будущее оно за образованными. Я себе на замену хочу механический молот у тебя поставить. Только не думай, все траты моими будут, сам же все и слажу, – поспешил заверить Иван. – Ты просто позволь поставить переделку.
– Вот, значит, как, – неопределенно произнес кузнец.
– Да помню я твои слова о том, что Господь заповедал нам добывать хлеб в трудах. Но ить я не к безделью веду. И потом, купцы ничего не куют и не создают. Только и того, что перепродают товар. И все же грехом не считают. А ведь потом соленым тот товар не окропляют.
– Хм. В чем-то твоя правда есть, – почесав в бороде, задумчиво произнес Архип, а потом словно между делом заметил: – А от чего привод? От речки? Так это какой длины ось нужно будет устроить, чтобы к кузне подвести. Да на реке колесный сарай ставить, чтобы в зиму не перемерзало. А для того еще и очаг ладить.
Угу. Кто бы сомневался. Натура у отца бережливая дальше некуда. И нести расходы, вкладываясь во что-то новое, он ой как не любит. Да только…
– Батя, не бросив зерно в землю, урожай не собрать.
– Поучи еще, – явно сдаваясь, проворчал Архип.
– А колесо водяное ставить не будем. Твоя правда. Далеко до речки. Тут или кузницу переносить, или лучше ставить колесо на конной тяге. Лошадь и
