Метнулся к входной двери квартиры, сбив по пути стол и чуть не уронив расписную вазу. Когда в дверь постучали, он уже успел успокоить дыхание. Более-менее.
Джулия, закутанная с ног до головы в тяжелый плащ, шагнула внутрь. Майриэль, оставшаяся за порогом, подмигнула Джошуа и знаком пожелала удачи. Дверь закрылась.
И вот они остались вдвоем.
Наедине.
Он взглянул ей в глаза и понял – не разумом, сердцем: эти несколько дней разделили их.
Хотя…
Может…
Ему просто показалось?
– Здравствуй, – сказал он.
Она подняла глаза.
Кажется, в них был испуг.
И…
Или…
Надежда?
– Я скучала.
Тяжелая накидка скользнула на пол. Под ней было закрытое, простое по покрою платье. Неброское и роскошное. Наверное, эти дни она носила траур по погибшим во время сражений за город, но сейчас платье на ней было зеленым. Приглушенного цвета, который совсем не должен был напоминать о том дне в Гриндо, о том дне на вершине башни…
Тем более странно, что он все же напоминал.
– Я тоже.
Он застыл в нерешительности, любуясь ею.
Она улыбнулась – все еще немного напряженно:
– Так и будем мяться у порога?
– Нет! Конечно же нет, – спохватился он. – Проходи, пожалуйста.
– Здесь очень уютно, – похвалила она, присаживаясь.
Не в кресло.
На диван.
Ведь в кресле нельзя было бы присесть рядом. Так ведь?
Мгновение он колебался. Потом решился. Сел.
Она, кажется, слегка успокоилась.
– Прекрасно выглядишь, – сказал он. – Впрочем, как всегда.
– Я ведь собиралась встретиться с тобой.
– Джулия… – начал он.
– Я рада, – прервала она.
– Рада?
– Рада, что ты не уехал.
– Я не мог уехать. Не мог уехать, не попрощавшись.
Она все еще смотрела в сторону, демонстрируя тонкий профиль. Волны каштановых локонов разливались по плечам волнующей тяжестью.
– Так значит, это правда, – шепнула она. – Ты все же уезжаешь со своими новыми друзьями.
– Я должен.
– Кому и что ты должен? – Ни гнева, ни обиды. Смирение?
– Я не могу точно сказать, – признался он. – Я повинен в смерти стольких людей… Мне никогда не простят этого… Да что там, я сам себе никогда не прощу. А твой отец просто не позволит мне быть рядом с тобой и порочить твое имя.
– Знаешь, как теперь называют моего отца? Арчибальдом Мясником. Вряд ли что-то сможет навредить его репутации больше. Не нужно изворачиваться, Джошуа. Скажи мне истинную причину.
– Я не знаю. Я столкнулся с чем-то столь странным и удивительным, что уже не могу отказаться от этого. Мне нужно, необходимо – и, если честно, я почти уверен, что жизненно необходимо – разобраться и постичь эти тайны.
