Из такой глубины, о существовании которой он сам прежде даже и не подозревал.
Оттуда, куда страшно было даже заглянуть.
Из черной, бездонной дыры, похожей на разлом…
Том попытался подняться, но у него закружилась голова. Чтобы не упасть, он ухватился рукой за спинку кровати.
Ощущение было такое, будто он впервые встал на ноги после долгой, тяжелой болезни.
Шум в ушах. Слабость в коленях. Солнечные зайчики, скачущие перед глазами. Отвратительный кислый привкус во рту.
Том сделал попытку выпрямиться, но колени подломились, и он упал.
– Будьте вы все прокляты… – процедил сквозь зубы Том, даже не задумываясь о том, к кому обращено его проклятье.
Кто он такой?
Где он находится?
Как он здесь оказался?
Том водил взглядом по сторонам и не узнавал свою комнату.
Он был уверен, что никогда прежде здесь не бывал.
Значит, его заманили в ловушку.
Кто это сделал – не важно. Нужно было спасаться.
Том перевернулся на живот и, сделав усилие, встал на четвереньки.
Так, отлично…
Оттолкнувшись руками от пола, он стал подниматься на ноги.
Медленно, осторожно…
Раскинутые в стороны руки помогали держать равновесие.
Так было намного удобнее.
Так руки находились в привычном положении.
Так держат руки все оройны…
В сознании Тома вспыхнул отблеск яркого света.
Том понял, что происходит, – он превращается в оройна!
Во сне он не может контролировать собственные фантазии. Во сне фантазии, подхлестнутые вездесущим оро, берут верх над ним. Во сне он постепенно превращается в оройна.
Том внутренне содрогнулся, представив, что однажды он может проснуться и вообще уже не вспомнить себя.
Том стоял, слегка покачиваясь. Широко расставив чуть присогнутые в коленях ноги, раскинув руки в стороны.
Ему требовалось зеркало, чтобы понять, как он выглядит. Он видел оройнов издали и совсем близко. Все они были омерзительны.
Нужно было привести себя в порядок.
Том знал только один способ, как можно это сделать.
Доковыляв до двери, он выглянул на лестничную площадку и прислушался.
В доме было тихо. Все еще спали.
Том подошел к стенному шкафу, открыл верхнюю створку и выдвинул коробку, в которой дядя Боб держал свой запас спиртного.
Запустив руку в коробку, он схватил за горлышко первую же подвернувшуюся под руку бутылку и выдернул ее оттуда.
Даже не взглянув на этикетку, Том свернул с горлышка пробку и прямо из бутылки сделал три больших, обжигающих глотка.
Закашлявшись, Том прижал ко рту ладонь.
Затем, превозмогая отвращение, еще дважды глотнул из бутылки.
В груди будто загорелось маленькое солнце. А в голове образовалась зияющая пустота.
Ощущение было не самое приятное. Но все же лучше, чем желание сорвать на ком-нибудь свою злобу.
Том вернулся в комнату и поставил бутылку на стол. На всякий случай. Чтобы была под рукой.
Умывшись и приняв душ, Том наконец-то снова почувствовал себя человеком. Хмель из головы выветрился, память вернулась, а приступы беспричинной злости более не повторялись.
И все же две мысли не давали Тому покоя.
Одна имела ярко-зеленый цвет. Другая – темно-вишневый.
Они были так крепко связаны друг с другом, что сплетались в тугой двухцветный шнурок.
Зеленая: что будет завтра? Что, если, проснувшись, он не сможет себя вспомнить?
Вишневая: если даже он начинает чувствовать присутствие зверя внутри себя, что происходит с другими? С тетей Мэгги, дядей Бобом, доктором
