– Разумеется. Пойдем медленно – и к храму успеют отойти все те трансильванские и мурешские отряды, что сейчас рассеяны по горам. Вы же слышали, разведка доносит – левый берег почти чист. Если нас будет немного, пройдем незаметно.
– Если нас будет немного, что мы станем делать у храма? Нас должно быть не менее полусотни. Но при этом мы не должны оставить без магической поддержки основные силы, которые пойдут следом. Храм – храмом. Но есть еще горные замки. Есть военные лагеря, в конце концов, Трансильвания тоже есть.
– Трансильвания сейчас воюет на два фронта.
– Мы не можем знать наверняка…
– Считаете, игра не стоит свеч?
Берт нахмурился: фраза была ему непонятна. Ферг пояснил:
– Это означает, что за дело не стоит браться, потому что прибыль будет минимальной.
– Мы не можем точно знать, что нас будет ждать у храма…
– Вот и узнаем. В случае если там окажутся войска, просто отступим назад, к основным частям…
Было видно, что идея Берту нравится. И он искренне пытается отбросить все заранее проигрышные варианты. Если он сейчас не найдет весомых аргументов против…
Возможно, гоблин был прав. Они действительно скоро встретятся. Вот только каким будет разговор?
В любом случае рассказывать о своем сне мастеру Туули Ферг не собирался.
Мастер – человек осторожный. Если он решит, что Ферг собрался продолжить переговоры с зеленым шантажистом, то и сам откажется, и посоветует Ковачу отдать Фергу прямой приказ – к храму не соваться, ночью не спать…
Так или иначе решение было принято. Отряд рано утром пересек мосты, которые уцелели, и незамеченным вошел под кроны лесов, покрывающих Мурешские горы.
Ферг шагал одним из последних. В голове все еще продолжался вечный тайный спор не то с Бертом, не то с самим собой.
Заложников убивают всегда. Нельзя вступать в переговоры с похитителями…
Можно ли считать сон способом ведения таких переговоров? И можно ли от них отказаться во сне?
Понятно, что верить гоблину нельзя. Понятно, что он за собственную свободу может пообещать что угодно…
И все это ты знаешь, и тыщу раз уже себе сказал. Но вдруг Лорант жив? Вдруг найдется там, в храме, какое-то решение…
Память неприятно царапнуло воспоминание о трансильванской графине. Она, наверное, тоже будет там. Как же иначе? Может быть, даже удастся поговорить с ней. Посмотреть в глаза, спросить прямо…
Выходит, плохо он успел ее узнать. Поверил скорей собственной фантазии, чем фактам…
Но и факты…
Да, каждый в отдельности они ни о чем не говорят. Но если их собрать вместе, то получается, что жила-была в Трансильвании симпатичная девочка, дочь графа Белферана Вораша, чтила своих страшненьких богов, приносила в жертву всякую домашнюю живность…
Не надо про живность.
Не надо отвлекаться.
Итак, Белферан Вораш стал послом в Северной Паннонии, уехал из родного замка в Агер и взял дочку с собой…
В первый же день своей жизни в паннонской столице графиня попала в переделку: ее служанку зверски убил одержимый… которого позже убили крестьяне… и произошло все это в сгоревшем храме Заточенных.
Не так. Они нашли раненого, и она отправилась за помощью в город, а служанка осталась присмотреть. И погибла.
И то, что служанка на поверку оказалась человеком Фабриса и должна была шпионить за графиней, ничего не меняет.
Она отправилась за помощью. А ведь могла просто уехать и забыть.
Потом она, кажется, побывала на обряде общины Заточенных.
Потом заболел Белферан, и она помогала в госпитале.
Потом она спасла Лисию…
Да что уж, если бы не она, Берток не выжил бы.
Не сделала эта девочка за все время своего пребывания в Агере ничего, за что ее можно было бы хотя бы упрекнуть. Разве только обряд…
Но это же ее боги, ее этому учили с детства, и ничего нового она там наверняка не увидела…
А еще были сны. Сны, от которых она просыпалась с криком и не могла уснуть без снотворного.
– Что-то не так? – спросил отставший немного от остальных Дальгерт.
– Все так. Задумался.
– О будущем нашего мира?
