препятствовать ей…
Бела увидела Зарину. Служанка лежала внутри контура Звезды богов, но чуть в стороне от центра изображения. Правильно, там, в центре, они оставили «больного». А где он?
В бывшем ритуальном зале были еще трое крестьян. Вооружены баграми и вилами. А это…
«Больной» обнаружился в углу, и назвать его больным сейчас ни у кого не повернулся бы язык. Он лежал навзничь, а из груди и живота его торчали вилы. В крови была его одежда и низ лица. Как и пол.
Если бы Заточенные отзывались на жреческие призывы по-прежнему, они бы обрадовались, наверное, такой щедрой жертве.
В стороне, неподалеку от входа, стоял, зажмурившись, бледно-зеленый Имре. Доктор Ферг склонился над девушкой. Но не дотрагивался до нее.
Увидев такое, кто-то другой, может, запаниковал бы или как минимум растерялся. У Белы словно выключилась та часть мозга, что отвечает за эмоции. Память начала работать ясно и четко, выхватывая пускай незначительные, но яркие эпизоды из общей картины…
Подходить к доктору Фергу сейчас она бы не решилась. А вот Имре явно ему сегодня не помощник. Бела сжала мигом побледневшие губы и подошла к юноше:
– Имре, идемте на воздух.
– Сейчас, мне надо…
– Идемте, тут справятся без вас.
– Но надо забрать…
– Тут полно народу. Помогут.
Надо сказать, Бела и сама с немалым облегчением вышла на улицу. И была-то в сгоревшем храме всего минуту, а как целый век прошел. Темный и страшный. Снаружи ничего не поменялось. Все так же светило солнце, все так же под легким ветром раскачивались деревья.
Парень открыл глаза и тихо сказал:
– Никогда такого не видел. На операциях сколько раз присутствовал… и ничего.
– Наверное, понадобятся носилки. Из кареты. Возьмете?
Он благодарно кивнул и побрел к Баго, который подъехал настолько близко, насколько это вообще было возможно.
Бела оглянулась на зевак. Что бы еще такого сделать полезного, чтобы только не стоять, не пялиться в пустоту, вспоминая кровавые детали увиденного в храме?
Память упорно подкидывала выхваченные образы. Лиф дорожного платья Зарины, буро-коричневый от крови. Рука с обломанными ногтями – на запястье бесполезный оберег от Князя. Алая кровь убитого «больного», следы на полу, в пыли. Какие-то еще кровавые тряпки…
Вернуться туда? Зачем? Велик риск помешать лекарю. Хотя чему там можно помешать? Все уже случилось. Надо будет найти лошадь Зарины и отвести на княжескую конюшню. Самой отвести. И самой поговорить с ее отцом. Зарина говорила, он старший конюший. Белале еще никогда не приходилось сообщать кому-то о смерти родственника или близкого человека. Но перекладывать эту задачу на посторонних было бы нечестно.
Может, виной тому, что все ее детство прошло в компании мальчишек, но трусость Бела считала одним из самых главных человеческих пороков, иногда принимая за нее даже обычную осторожность. Воспоминание о друзьях детства вывело Белу из задумчивости. А тут и Имре вернулся. С носилками и нормальным цветом лица: тоже успел договориться с собой за эти минуты.
Люди начали потихоньку расходиться. Посудачить можно будет вечером, в таверне, а сейчас середина дня, работать надо. Да и неинтересно глазеть на развалины, которые ты и так каждый день видишь. Бела обратила внимание, что старик, хозяин телеги, тоже собрался восвояси. Девушка, недолго думая, достала из кошеля серебряную монету и поспешила к старику, договариваться, чтобы не уезжал. Два тела в карету из госпиталя не поместятся. Старик заворчал, мол, загадите дно кровищей, и лошадь испугается. Но монету взял.
Белала осторожно обогнула стену храма – именно там, в тени, они с Зариной утром оставили лошадей. Как давно это было!
Лошадка обиженно покосилась на Белалу: где хозяйка? Почему ушла, бросила, оставила под седлом в этом неуютном месте?
– Ничего, – сказала ей Бела. – Скоро домой вернешься, там о тебе позаботятся…
Вернулась ко входу. Оттуда как раз с покрытым грубой тканью телом «больного» на носилках появились мужики.
– В телегу, – распорядилась Белала.
Она решила, что места в карете более достойна Зарина. Мужики пожали плечами и выполнили распоряжение. Лошадь не испугалась, но старик еще немного поворчал, выражая недовольство.
Бела заглянула в храм, хотела спросить, не может ли она чем-то еще помочь. И первое, что увидела, – Зарину. Ферг зачем-то уложил ее ровно, отмыл из фляги лицо и шею. И вся шея была изорвана, искромсана чьими-то острыми зубами. И, кажется, не только шея…
– Какое-то животное?
Ферг, вытиравший руки чистой салфеткой, резко обернулся на голос:
– Нет.
