В дом они вошли, как раз когда на землю упали первые крупные капли начинающегося дождя.
Гостить в доме Чордаша дольше необходимого магистр не собирался.
Он даже завидовал немного молодому магу. Тот хоть и обладал посредственными способностями, мог говорить с Заточенными, находясь где угодно. Самому Ладару для этого требовалось обязательно спуститься в зал таинств Мурешского храма на Фиризе…
– Мастер, – окликнул магистр Чордаша. – Мне бы хотелось, чтобы вы показали мне ваши приходные документы.
– Разумеется. Но – завтра. А сегодня мы подготовили в честь вашего прибытия пир. Конечно, его не сравнить с трансильванскими блистательными празднествами, но наши повара старались!
– Конечно.
Значит, придется задержаться еще на день. Тем и лучше. Можно поговорить с людьми, задать вопросы…
Когда приходил санитар или кто-то из врачей, Белалу вежливо просили выйти. Она выходила, потом возвращалась к постели Белферана. Но в состоянии отца ничего не менялось. Она пыталась даже «найти» его в пространстве ментальных сущностей, о котором рассказывал когда-то жрец их домашнего храма. Это было все равно что колотиться в запертую дверь.
В хосписе пустовало много палат. Это раньше его переполняли люди, пострадавшие или на войне, или от проклятия Князя Мертвецов. Правда, кроме магических смертельных болезней существуют и обычные. Вот эти-то пациенты и составляли бо?льшую часть населения хосписа.
А комнату напротив палаты Белферана, очень маленькую и обставленную как жилую, отдали Белале.
В этой комнате был крохотный стол и ночник со стеклянным плафоном на четыре свечи, узкая кровать, такая же, как те, что стояли в палатах. Комод, старый и потертый, накрытый сверху бархатной и очень красивой, но тоже старенькой уже скатертью. В комнате стены были покрашены в теплый персиковый цвет, а окна закрывали вишневые шторы из той же ткани, что и скатерть на комоде.
Бела не собиралась здесь жить. Но и возвращаться домой в эту ночь ей не хотелось. Неужели обряд случился только вчера? Она упала в постель и тут же заснула. И хотя простыни не были шелковыми, а подушки здесь набивали отнюдь не лебяжьим пухом, спала она крепко и без сновидений. А утром проснулась даже раньше, чем здешние постоянные обитатели.
В палате так ничего и не поменялось, но из-за стены доносились невнятные лающие звуки и громкая возня. От этого было сильно не по себе.
Белала приоткрыла окна, разгладила складку на простыне. За минувшую ночь отец, кажется, ни разу не пошевелился.
За стеной на минуту все затихло, а потом что-то тяжело упало на пол.
Не выдержав, Бела все-таки выглянула в коридор. И сразу с облегчением увидела знакомое лицо.
– Имре! – окликнула она.
– Графиня? – Изумлению Имре не было предела. – Что вы тут делаете?
– С моим отцом случилось несчастье. Вчера его привезли сюда, я решила поехать с ним.
– А что случилось?
– Доктор Ферг считает, что это та же болезнь, которая погубила человека, убившего Зарину. Но я надеюсь, что он все-таки ошибся.
Во взгляде парня отразилось сожаление, как будто он был виноват в том, что Белферан заболел.
– Мастер редко ошибается. Но если он взялся решать проблему, он ее непременно решит. А я здесь по распоряжению моего учителя, мастера ди Годера. Знаете, когда он не хочет, чтобы я видел, кого он оперирует, он отправляет меня куда-нибудь с поручением. Но гораздо чаще отсылает к Элайзе в санитары. Летом здесь мало людей, помощь всегда нужна.
– Правда?
– Ну да. Больно кто-то хочет в санитары или на хозяйство. Работа тяжелая, а денег платят мало. А ученикам и вообще не платят. Ладно хоть кормят.
Бела бледно улыбнулась:
– Зато вы людей спасаете. Я бы тоже так хотела.
Шум из соседней палаты повторился.
– Кто там? – спросила Бела.
Имре отвел взгляд:
– Один парень. Он тоже… он первый, кого нашли с такими симптомами. Плохо с ним, болезнь прогрессирует, но мастер непременно разберется. А вы как? Останетесь пока? Или домой?
– Мне надо домой. Распорядиться по хозяйству, письма отправить. Хочу найти сиделку, чтобы постоянно за ним приглядывала. Мне все кажется, если уйду, он умрет.
– Давайте провожу. Надо только сказать Элайзе…
В приемном зале Элайза разговаривала с заплаканной молодой женщиной, которая держала на руках ребенка лет трех. Малыш был одет в длинную кружевную сорочку белого цвета.
