неосторожно выброшенную вперед левую руку Руннеля. Захват, прием – и финн взвыл от боли, а нож полетел в снег. Сам же лейтенант уже через секунду стоял на коленях…
– Все, хватит, – произнес он громко по-русски. – Сдаюсь.
Молохов удовлетворенно кивнул и отпустил Руннеля. Потом подобрал «финку» и решил оставить себе – отличный боевой трофей. Красноармейцы связали лейтенанта, чтобы больше не рыпался, и отвели к остальным пленным.
Те уже пришли в себя: умылись снегом и более-менее отдышались. Но их глаза все еще слезились, были красными, воспаленными, а из легких то и дело вырывался надрывный, тяжелый, хриплый кашель. Ни о каком сопротивлении они, разумеется, больше не думали, газовая атака их полностью деморализовала.
Злобин поблагодарил Ивана за службу и пообещал похлопотать о награде. Николая Павлова перевязали и отправили вместе с остальными ранеными в полевой госпиталь. Бронелетчики загрузили вещи и припасы в машину, наскоро перекусили и приготовились возвращаться в 305-й полк. Надо бы помочь майору Легкодуху с переправой… Все понимали: чем быстрее полк преодолеет реку, тем скорее вся 44-я дивизия пойдет вперед и выполнит поставленную задачу. Значит, и они быстрее вернутся домой…
Матвей Молохов купался в лучах заслуженной славы – ему все улыбались и восторженно цокали языками: «Как ловко вы финна взяли, просто загляденье! Где такую подготовку прошли, товарищ старший лейтенант? Расскажите, если не секрет…» Матвей снисходительно кивал и небрежно отвечал: «Ничего необычного, дело техники. Тренировка и еще раз тренировка. Сами знаете – трудно в ученье, легко в бою. Как завещал великий Суворов…»
А что он мог еще сказать? Что прошел специальное обучение, что знает такие приемы, о которых в это время еще и понятия не имеют? Нет, пусть лучше все думают, что это нормальная подготовка бронелетчиков. Можно даже слегка намекнуть, что все они, члены специального отряда, знают особые приемы борьбы (почти правда), но не более того. В детали вдаваться не будем. И уж тем более не станем говорить, что владеем такими вещами, как кунг- фу, боевое дзюдо и карате-до. Каждому времени – свое оружие…
После того как разобрались с диверсантами и восстановили порядок, дел у бронелетчиков на хуторе больше не имелось. Пора было ехать к реке… А то скоро стемнеет, и двигаться будет значительно труднее. Но отправиться быстро не получилось – красноармейцы опять закопались, долго собирались, строились. То обедали, то готовились, то еще что…
Выехали уже в самых сумерках. Позади бронелета привязали сани, конфискованные на хуторе, положили туда связанных диверсантов, а сверху посадили четверых бойцов, что покрупнее и посильнее, – стеречь. И наконец-то тронулись.
Бронелет, как всегда, шел первым, прокладывая дорогу широкими лыжами, а за ним следовали пешие красноармейцы. После них – крестьяне из Пюнямя, мобилизованные, чтобы везти раненых красноармейцев в полевой госпиталь. Их деревянные подводы растянулись по всей дороге…
Бронелет ехал медленно, чтобы не отрываться от пехоты и обоза. Красноармейцы устали после утреннего марша и внезапного боя на хуторе, шли еле-еле. Ну и ладно, главное – осторожность. В лесу еще много финских лыжников, могут напасть и отбить своих, поэтому нужно смотреть в оба…
На подходе к переправе услышали частую стрельбу: оказалось, что это финны напали на мост. Только что и с таким трудом восстановленный.
Финны решили, что у них есть хороший шанс разрушить переправу – закидать гранатами, взорвать, сжечь деревянный настил. И задержать таким образом продвижение советского 305-го полка. А значит – и 44-й дивизии. И такой фокус с нападением можно повторять не один раз…
Поэтому они быстро собрали остатки ополченцев, подтянули резервы и атаковали. Расчет был такой: пока основные силы русских находятся на правом берегу, прорываемся к мосту и уничтожаем его. Внезапно ударить, взорвать, а потом сразу же скрыться в лесу. Главное – не дать русским перекинуть крупные силы на левый берег и закрепиться. Если они захватят большой плацдарм, сбросить их в реку будет гораздо сложнее. Точнее – вообще невозможно.
Основной удар финны решили нанести по роте, охранявшей мост. Собственно говоря, моста в полном смысле слова еще не было, одни лишь пролеты, наскоро сделанные из длинных, связанных между собой бревен. Они чудом держались на уцелевших кирпичных опорах и представляли собой лишь шаткое подобие дороги. Но по ним все же можно было (с большим трудом и очень осторожно) перебраться на другой берег. Вот их и надо было разрушить…
На левую сторону реки перешла пока только одна рота из батальона капитана Лапшова – третья. Ей приказали охранять переправу и близко не подпускать финнов. Основные же силы полка и вся техника остались на правой стороне. Их собирались перебросить днем…
Утром саперы расширят настил, укрепят его, тогда и перейдут все части и подразделения. Организованно и по порядку, никого не потеряв и ничего не утопив. А то сейчас, в наступившей темноте, очень опасно – полотно узкое, шатается, и не видно ни фига. Чуть в сторону – сразу полетишь в ледяную воду…
Поэтому полк стоял у реки и ждал рассвета: стрелковые батальоны, артиллерия, танки, броневики, тракторы, тягачи, грузовики, фургоны, легковушки… И конный обоз с немалым армейским имуществом…
