Двигались осторожно – во-первых, лесная просека после снегопада стала совсем узкой, а во-вторых, все еще сохранялась вероятность нападения финских диверсантов. Не одна же их разведгруппа действовала в районе, наверняка имелись и другие! Прячутся за деревьями, выжидают… Вон, как подозрительно ветка качнулась, точно там кто-то есть. А из-за этого бугра очень удобно стрелять по колонне…
Как доложил прибывший ранним утром конный вестовой, 305-й полк все еще стоял у моста – ждал, когда соберутся все роты, чтобы дружно, всем вместе переправиться на тот берег. Майор Легкодух не хотел распылять свои силы – спасибо, проходили уже.
Никто из командиров больше не рвался в бой, противника в лоб не атаковал и с одним взводом на батальон финнов не бросался. Научились, слава богу, воевать: только все разом, при мощной огневой поддержке артиллерии и с бронетехникой. Хоть и большой кровью, но боевой опыт был все же получен. А он очень пригодится в скорой войне…
Иван Мешков двигался во главе своего отделения – как и положено командиру. Идти было весело и легко – победа окрыляла. Пусть и маленькая, но радость – разбили финнов, взяли их важное село. Глядишь, и отметят за это, наградят… Конечно, ничего особенного он сам не совершил, личного геройства не проявил, но все равно достоин награды: ведь не трусил, все время был в гуще атаки, не прятался за чужими спинами. Как некоторые старшины, например… И даже лично застрелил одного белофинна: точно видел, как тот уткнулся головой в мерзлый снег и замер… Так и надо на войне – либо ты, либо тебя, иного не дано. Это Иван уже хорошо усвоил.
К тому же белофинн ужасно мешал продвижению их взвода – сидел за своим пулеметом и строчил, как ненормальный, палил во все подряд, буквально не давая голову от земли оторвать. Вот Иван и вспомнил, как дед Трофим его учил – как стрелять на охоте: не спеша прицелиться, затаить дыхание и очень плавно нажать на крючок. Тогда не промажешь.
Так Иван и сделал, и первым же выстрелом попал финну в голову. Тот сразу повалился замертво… А они получили возможность благополучно добраться до забора и закидать защитников гранатами. После чего дело было сделано: ополченцы драпанули, кто куда. Ну и пусть – меньше будет хоронить. И своих, и чужих. Все мы люди, всем жить хочется…
Снег весело скрипел под ногами, зимнее солнце ярко освещало дорогу, и иногда казалось, что идешь где-нибудь в родном российском лесу. А не в северной глухой финской тайге… Исчезли нервозность, страх, ожидание выстрела из-за ближайшего дерева. Хорошо, славно шагаем – вот так бы до самого конца, до залива!
Иван поправил вещевой мешок и посмотрел на своих сослуживцев – таких же молодых парней, как и он сам. Лица от мороза разрумянились, глаза заблестели, пар валит из открытых ртов – двигаются быстро, чтобы не отстать от повозок и не заблудиться. Под прикрытием бронелета, который шумно разгонял тишину впереди, идти по чужой земле было совсем не страшно, а даже приятно. Почти что прогулка…
Но эта идиллия продолжалась недолго – пока не достигли хутора. На опушке им навстречу бросился, размахивая руками, какой-то растрепанный, расхристанный красноармеец. Он что-то громко кричал и показывал рукой на один из домов. Там и правда происходило что-то неладное – слышались частые винтовочные выстрелы и резкие, трескучие пулеметные очереди. Все тут же остановились, сбились в кучу.
Из рассказа выяснили, что ночью пленные диверсанты сумели как-то выбраться из амбара, напали на часового и убили его. Взяли нож и штык… Затем прокрались в ближайшую избу, где спали красноармейцы, и всех зарезали. Действовали тихо, без шума…
После этого направились ко второму дому, чтобы совершить то же самое и с другими бойцами. А затем и с теми, кто ночевал в третьем доме… Решили вырезать весь маленький гарнизон Христаля.
К счастью, одному из красноармейцев приспичило ночью выйти по малой нужде, он и заметил диверсантов. И сразу же поднял шум. Его отчаянный крик разбудил товарищей, и они сумели выскочить из избы прежде, чем в нее ворвались финны. Вступили в бой, открыли стрельбу…
Думали сначала, что на хутор напали финские ополченцы, причем численностью не менее взвода (а то и роты!), но, к счастью, быстро разобрались – это вчерашние диверсанты, три человека. Опомнились, пришли в себя, открыли ответный огонь, стали теснить финнов к центру хутора и, наконец, общими усилиями загнали их обратно в первый дом. Не дали уйти в лес, раствориться в темноте…
Ситуация в хуторе на момент прибытия бронелета выглядела следующим образом: диверсанты засели в доме и отчаянно отстреливались. У них был неплохой арсенал – трофейный «максим» и еще шесть винтовок. А также гранаты и большой запас патронов.
Дом был окружен людьми лейтенанта Зарудного – двадцатью бойцами. Они, прячась за амбарами и сараями, вели нестройный винтовочный огонь по окнам и дверям дома, не давая финнам вырваться. Те отвечали из пулемета и тоже из винтовок. Патронов не жалели…
Двое красноармейцев были уже убиты, трое еще – ранены, остальные – живы-здоровы. Но, к сожалению, плохо организованы: Зарудному не удавалось наладить плотный огонь, чтобы под его прикрытием подобраться к дому и закидать финнов гранатами.
Бой продолжался уже больше трех часов, и предугадать его исход было трудно. Красноармейцы имели подавляющее численное превосходство – двадцать человек против троих, но диверсанты были лучше подготовлены и отлично вооружены. К тому же настроены очень решительно – сдаваться явно не собирались. Терять им было нечего… Финны ждали темноты, чтобы снова попытаться прорваться к лесу.
… Они жалели, что не сделали этого с самого начала – а все из-за лейтенанта Руннеля, которому захотелось поквитаться с русскими за свой позор. Он был просто взбешен, что его, опытного, умелого разведчика, так легко взяли в плен, практически без боя, а потом еще унизительно допрашивали. За это
