одну революцию?
– Ну, революций было много, а в двух словах и не ответить. Политический кризис, гонка вооружений, «железный занавес», отгородивший от нас культуру остального мира. Все те редкие фильмы, что допускались на наши экраны, воспринимались как шедевры, да это и были шедевры. Книги, которые переводились, если это не были идеологически выверенные тексты, тоже были высшего качества. Те работники культуры, которые бывали за границей и действительно старались донести до нас все то хорошее, что там было, создали иллюзию прекрасной забугорной жизни. И окружающая повседневность казалась серостью, а нам хотелось туда, где красивые девушки скачут на лошадях и их защищают благородные ковбои в джинсах. Мне просто повезло, что я родился и вырос в пограничном городе. Телевидение не глушили, и я смотрел программы на чужом языке и импортные фильмы с субтитрами, прерываемые бесконечными рекламами. Я видел, что там такие же люди, как и у нас, я видел их фильмы, пусть я не все понимал, но там были продукты разного качества. Возможно, поэтому я был равнодушен к какой-либо политике и спокоен, когда кто-то восторгался западной культурой или таинственным Востоком. Та маленькая щелочка, что мне открылась, показала, что за бугром ненамного лучше, чем у нас. А потом стены рухнули, и на нас хлынуло все это всесокрушающим грязевым потоком. Массовая культура, сексуальная революция, популяризация наркотиков, унижения русских, которые одни оказались вдруг виноваты во всех бедах. Многие захлебнулись в этом дерьме, многие смирились и стали теми, в кого их превращали. Кто-то стремительно богател, где-то делили рынки, кого-то убивали. Разорялись финансовые компании, и миллионы людей лишались последних сбережений. А я просто плыл по течению. Больших денег не заработал, мое маленькое дело умерло без денег заказчиков, пропавших в лопнувшем банке. Остались одни долги. В последнее время казалось, что вроде все приходит в норму, так теперь это! Мне не хочется рассказывать про прошлую жизнь…
– Да, – Андрей задумался о чем-то своем, – у России всегда было много врагов. Но твой опыт тоже важен. Мы жили в благополучной богатой стране, а ты и остальные «федералы» знаете, как жить в эпоху трудностей и перемен.
– Да ничего я не знаю! – взорвался Олег. – Я дилетант широкого профиля, знаю обо всем по чуть-чуть, ни одну науку не изучал глубоко, ни в одной технологии не имею узкой специализации. Я даже не знаю, как сера выглядит и в какой пропорции порох смешивать, не отличу клубнику от земляники, иностранный язык только со словарем, молодежь смеялась, читая мои переводы…
– Зато ты универсал, сейчас это важнее. – Андрей оставался спокоен. – Кадровый военный сейчас будет строить крепость и собирать армию, лодырь – рвать бананы с пальмы, сельские жители попытаются распахать какую-нибудь поляну, они без этого не проживут. А ты видишь общую картину и направляешь всех в нужную сторону. Это сейчас самое важное.
– Да ну тебя, – отмахнулся Командор, – ты мне еще про чувство долга напомни…
За очередным поворотом открылось море. В нем еще были отдельные островки, но синяя гладь до горизонта уже притягивала взгляд. Однако Командор, мельком оглядев окрестности, уже смотрел в другую сторону. На берегу, глубоко засев в песке, лежал большой теплоход. Его корма с высокой надстройкой была полностью на суше, а нос по самую палубу опустился под воду. Проржавевшие борта, осыпавшаяся краска, все говорило о том, что судно на последнем приколе уже многие годы. Несколько чаек, заметивших приближающиеся кораблики, сорвались с полусогнутой мачты и принялись кружить в воздухе, наблюдая за людьми. Около теплохода качался на легкой волне стоявший на якоре катер пограничников. Невысокие борта, на носу башенка с легкой пушкой, в середине рубка с мостиком и большим зенитным пулеметом сверху, прикрытым легкими щитами. Защитить от реактивных истребителей эта пукалка не могла, но дать сигнальную очередь была в состоянии. За рубкой, ближе к корме на бортах были еще два пулеметных гнезда. Одно из них уже пустовало.
– Это вы отсюда пулемет сняли? Ну, высаживай специалистов да обойдем сухогруз с того борта.
– С чего ты решил, что это сухогруз?
– Да подрабатывал как-то в порту. У нас тогда безработица была, а одна питерская фирма предложила временную занятость без оформления. С той поры немного разбираюсь…
– И во многих ты местах так подрабатывал? – Андрей казался слегка удивленным.
– Ты что, решил, что я там докером работал? Ты мои руки видел? Это ж руки художника или музыканта. Я отслеживал качество груза, порядок закладки, ну и мелочи всякие. В плотном контакте с командой и докерскими бригадами. Помогал им найти общий язык. Эй, орлы! Вам эта конструкция знакома? – Командор махнул в сторону катера. – Нет? Я так и думал. Значит, там за рубкой машинное отделение, вход или из рубки, или люк на палубе, а скорее и то и другое. В машинном длинный дизель, стоит вдоль корпуса, найдите, откуда подается топливо, и проверьте, чтобы масло было во всех местах, там лючки специальные. С одной стороны вал выходит, а с другой должен быть маховик. Там или движок вспомогательный для запуска, или ремень какой-то для ручной раскрутки. Если и аккумуляторы еще не сдохли, можете на зеленую кнопку нажать, проверить. Хотя в этот кораблик могли и два движка засунуть. В общем, разбирайтесь, хотелось бы домой на нем отправиться.
«Призовая команда» перепрыгнула на катер, и яхта пошла вдоль борта сухогруза. Катамаран пристал к борту теплохода в месте его наибольшего погружения в воду. Команда легко перешла на судно.
– Откуда ты столько знаешь про дизель? – спросил Андрей. – Тоже подрабатывал?
– Нет, просто хорошо учился в школе, а уже позже, на Дальнем Востоке, у нас один парнишка как раз такой агрегат запускал посреди зимы, две недели бился. Наш батальон все эти две недели в шинелях, под двумя матрасами ночевал. Было весело. Потому и запомнил. Ну и к тому же я автомобилист,
