— «Пролетарии всех стран…»
— Их соединение будет долго мир пугать. До той поры, когда они соединятся.
— Но не к этому ль звал Троцкий?
— Троцкий? Он Иуда и революции никогда не понимал. Метался между партиями и уклонами, так и не найдя себя. Присоединился к тем, кто о злодействе горло прокричал. Всякая война — злодейство, нарушение Божьих заповедей. Но сколько мир живет, столько было и войн на Земле несчастной.
— И вы хотели б мира всем? Предотвратить планеты гибель?
— Хотел бы, но мир возможен лишь в бесклассовом обществе, которое мы так преступно рьяно и жестоко, по мнению врагов, у нас здесь строим. Но эта цель понятна людям. Она их может всех сплотить, и ради этого готов товарищ Сталин на любые клички от полубога до четверть сатаны.
— И в этой кличке выше Бог?
— Я в семинарии учился, порой цитатами грешу, стихи когда-то написал.
— Да, непростой вы человек. Судить по общей мерке трудно.
— А вы хотели бы судить? Не много ль на себя берете?
— Я в безопасности, как гость. И в этом вам я доверяю.
— Доверие — людской порок похуже даже пьянства.
— Позвольте мне не согласиться. Лишь доверяя, можно жить.
— И умереть безвременно. А впрочем, нам пора к обеду. Берия скор на руку. Шашлык пахучий уже ждет нас. Я чую дивный аромат шампуров на жаровне. Гиена, посмотрите, тоже. Запах шашлыка волшебною владеет силой. Вот что поэтам надо воспевать! Пошли, мой гость с тропинки горной.
— Благодарствуйте, я — с вами.
— Нет, по закону гор вам первому идти, вы уж простите нас, коренных кавказцев.
Пришелец шел впереди «вождя всех времен и народов» и вместе с ним, пройдя мимо миндального дерева, поднялся на веранду.
На этот раз грубый стол был накрыт ослепительной скатертью и сервирован на три персоны ценным серебром.
— Зачем все это? — поморщился Сталин. — Шашлык едят с шампура. Но кахетинское здесь к месту. Быть может, пропустим по стаканчику, мой гость?
— К сожалению, я не пью.
— И правильно делаете. Попробуйте и будете жалеть, что не пили всю свою долгую жизнь аксакала. Нет ничего приятнее грузинских вин. Куда там французским коньякам! Товарищ Сталин пробовал немало. И кахетинскому остался верен, как цели революции.
Гиена сидела у ноги хозяина, облизываясь от распространявшегося по саду запаха, заглушившего все ароматы роз и миндаля.
Появился Берия, с необычайной ловкостью держа в руках несколько дымящихся шампуров с шашлыком.
— Лаврентий, я тебе наливаю. Наш гость не пьет, что возьмешь, конечно, на заметку.
— Прекраснейший шашлык по всем традициям кавказским! — торжественно возгласил Берия:
— Первый шампур гостю!
— И не только ему, но и нашей гостье из породы для кавказца более, чем редкой, гиене, — поправил Сталин.
И Сталин потянулся к положенному перед гостем шампуру с кусочками мяса, сала и лука.
— Из ваших рук она не примет.
— Не примет? Дрессировка? Боязнь, что ее отравят? Тогда сами угостите своего зубастого друга.
Сталин передал снятый с шампура кусок мяса старцу, и тот протянул его гиене.
С какою быстротою лакомство исчезло в ее пасти, с той же молниеносностью она свалилась на пол в предсмертных судорогах.
Наза Вец (таково было полное имя пришельца) с горечью посмотрел на уже мертвую свою спутницу, взял другой кусок шашлыка и понюхал:
— Пахнет цианистый калий цветущим весной миндалем. Таится в этом запахе смерть!
И добавил еще строчку гекзаметром на древнегреческом языке:
— Прощай, мой дружок незабвенный, погибла ты вместо меня!..
Слова эти еще звучали в воздухе, а старец исчез, растворился в нем (перешел в другое измерение, стал невидимым, находясь уже как бы в другой плоскости).
— Иллюзионист! — крикнул Берия. — Тревога! Закрыть все выходы из сада!
— Не трудись, — сказал Сталин. — Он просто перешел туда, откуда явился. Не мог же он по обычным дорогам к нам в запретную зону пробраться. Но он много знал и еще больше от меня услышал. Я думал, подослали, так пусть знают отповедь мою, но позже понял, что он «иночеловек»! И в назиданье нам оставил труп вонючей пакостной гиены. Падаль — тебе в подарок за усердие.
— Интересно, на каком языке он с нею говорил? От кого был заслан к нам?
