Из дымящегося окна высовывались двое людей, крича и махая руками.
— Старшина! — скомандовал адмирал. — Взять бедняг на борт.
— Никак невозможно, ваше адмиральство! Двоих возьмем, остальным каюк!
— Тогда позвольте мне, адмирал, уступить свое место, — неожиданно предложил Муромцев и только потом подумал: «Все равно ведь проснусь!»
— Мы сойдем вместе, — поддержал его Наза Вец.
— Какой человек! Какие люди! — воскликнула Весна Закатова. — Оставьте с ними и меня.
— Нет, нет, звезда наша! Должны вы дальше светить людям! — решительно отвел ее просьбу адмирал. — Эти смельчаки себе на уме. Знают, поди, что в затопленных кораблях в каютах у потолка воздух остается. Поднырнешь — и дышать можно. А вода огонь не пустит. Дождутся нас. Ну, молодцы!.. — восхищался он.
Катер пришвартовался к горящему дому. Стоящих на палубе обдавало жаром и дымом.
К удивлению всех спасенных, двое из них, бородатых, смело влезли в окно пылающего дома, а два обожженных человека перебрались вместо них на катер. Весна Закатова и Надя стали оказывать спасенным первую помощь.
Катер отошел, а сошедшие с него гости адмирала скрылись в клубах дыма. И никто на катере не заметил, как они, тесно прижавшись друг к другу, растворились в воздухе, переходя в другое измерение.
Люди на палубе оглядывались. Гигантский факел пылал над водой. Катер шел между домов, где его уже не просили о помощи, видя, как он перегружен. Адмирал через рупор подбадривал их.
Впереди над гладью вод поднималась золотая адмиралтейская игла, а самого здания адмиралтейства видно не было.
Уклоняясь от густо идущего потока утопленников, пришлось повернуть к Медному всаднику. И Николай сделал с него снимок оказавшейся на катере фотокамерой.
Эта фотография затонувшего памятника хранилась в отделе древностей исторического музея неомира, где и произошли эти события.
Если бы на катере был Наза Вец, он узнал бы фотографию утонувшего памятника.
— Ваше генеральство! Платон Никандрович, проснитесь! — тормошили спящего председателя военного трибунала его коллеги–генералы. — Подписывать приговор пора.
Муромцев с трудом открыл глаза, с усилием сел:
— Давайте сюда ваши приговоры.
— Платон Никандрович, — спросил Никитин. — Что это с мантией вашей? Жеваная она. Вы словно купались в ней во сне.
— Во сне, говоришь? — искоса посмотрел на него председатель.
— Возьмите мою мантию. Махнем! Мне куда ни шло, а вам по всей форме надо.
— Конечно, по всей форме, — подтвердил Муромцев. — Так где перо? — спросил он, хотя держал его в руке.
Новелла вторая. Дамбы
