Фантомы присутствовали при встрече графини со своим семейством. Ее сын, статный француз с модной, видимо, бородкой, вышел к ней навстречу, рассчитав, когда она доберется сюда после прибытия монорельсового поезда, не встретив ее на вокзале, к неудовольствию графини.
— Неотложные дела, маман, связанные с нашим отъездом из Гавра, — оправдывался он. — Ведь я покидаю большое дело переправки грузов продовольствия для Франции, доставленного на судах из Австралии.
— Надеюсь, в Швейцарии ты будешь освобожден от этих забот, — ворчала графиня, опираясь на руку сына и входя в окно второго этажа.
Из другой комнаты вбежали радующиеся приезду бабушки дети, пяти, шести лет, мальчик и девочка, в сопровождении их матери, молодой аристократки с картинными чертами лица, на котором не отразилась радость по поводу прибытия надменной свекрови.
Тотчас же были вызваны грузовые моторные лодки для переправки багажа на монорельсовый вокзал.
Вскоре все семейство в сопровождении наблюдательных фантомов приплыло туда на лодке с каютой для богатых господ пассажиров.
Поезда монорельсового пути отправлялись в Париж и далее к швейцарской границе один за другим.
На высокой платформе толпилось множество народу: мужчины, женщины, старики и дети. Все с чемоданами или тюками, переходя от спокойной жизни горожан к печальному существованию беженцев на чужой земле.
Фантомы на этот раз, покинув аристократическое семейство, перешли в вагон с пассажирами меньшего достатка,
Места здесь были только сидячие, и в проходах теснились люди, как в переполненном пригородном поезде в былые времена.
Но сейчас багаж занимал немало места на полу, и людям приходилось стоять не просто между скамьями, а на своих или чужих тюках и чемоданах из–за невозможности ступить куда–нибудь, кроме них.
— Господь карает людей за грехи, — вздыхала сгорбленная старушка.
— Так уже было однажды, — поучал аббат в черной сутане, — когда из всех живущих и грешивших на земле после сорока дней и сорока ночей непрерывного дождя остался только Ной со своей семьей, взяв на ковчег семь пар чистых и семь пар нечистых животных.
— Надеюсь, Альпы не затопит, — и мы найдем в Швейцарии приют. Там привыкли к туристам, и есть прекрасно оборудованные отели, — размечтался молодой франт.
— В Гавре с хищными лодочниками, дерущими с вас шкуру, стало невозможно жить. И сырость одолевает. Непрестанные дожди. Откуда вода берется в небе? — ворчал что–то жующий толстяк.
— Да если бы только в дождях было дело! Океан наступает. Вот в чем неодолимая беда, — заметил мужчина в рабочей блузе.
— Молитесь, и Господь спасет вас, — вставил аббат.
— Боюсь, не хватит нам швейцарских храмов. Придется разбивать молитвенные палатки, как вы думаете, ваше преподобие? — спросила женщина с ребенком на руках.
— Господь услышит отовсюду. Не падайте духом, дети мои.
— Духота в вагоне! Позавидуешь первому классу! — вздохнула нарядная дама.
— Завидовать будем тем, кто первым пересечет швейцарскую границу.
— Я думаю, что сделаем это все разом, — решил обладатель блузы.
— А вы не читали газет? Усиленный паспортный режим у пограничников, — забеспокоился толстяк.
— Не может того быть! Мы все европейцы. При чем тут Швейцария или Франция, — возмутился франт.
— Вот именно! Думаю, что толпы нашего брата заполнят швейцарские горы и из Германии, и из Италии. Недаром в Швейцарии говорят на трех языках.
— Европа давно едина. Пора бы переходить на общеевропейский язык, — заметил молчавший до сих пор старик.
— Не хотите ли вы навязать нам искаженную английскую латынь, или безобразную гортанную речь бошей, или итальянские напевы? — вмешалась нарядная дама.
— В Швейцарии, куда мы скоро приедем, в соседних деревнях все знают по три языка, а говорят на одном из них, — заверил бывалый франт.
— Нам не язык единый нужен, а сухое, безопасное от наводнений место!
— Не будет ли там тесно? Вот о чем думаю я, — возразила толстяку дама.
— Не только тесно, мадам, но и голодно. Готовьтесь сохранить фигуру.
Илья воспринимал все эти разговоры с тоскливым чувством, укоряя себя в противостоянии отцу, мечтавшему уничтожить вредный слой углекислоты в атмосфере.
Никто из здесь сидящих не подозревал, что ждет их впереди. А на последней монорельсовой станции перед горами, к удивлению беглецов из Гавра, их ждало… море. Но не прорвавшейся сюда воды, а море голов таких же беженцев с побережий прекрасной Франции и из Нормандии, и с юга… Они скопились перед цепью швейцарских стрелков с направленными в их сторону стволами автоматов.
Земля гор была занята исконными ее жителями, не желавшими пускать к себе чужаков.
Но как бы ни плотна была масса полуобезумевших от страха и негодования людей, но им пришлось потесниться для прохода бронекатов, с грохотом
