Голем в Голливуде

Но она отпрянула, и он вынырнул в реальность, жадно хватая ртом новорожденный воздух.

– Я скучала по тебе, – сказала она.

Джейкоб упивался волнующим многоцветьем ее волос. Глаза у нее на сей раз были зелены – отражение его глаз.

– Я тоже скучал, – сказал он.

И лишь теперь понял, как сильно истосковался. Она погладила его по руке, и рана затянулась бурой засохшей болячкой.

Мая улыбнулась:

– Теперь я частица тебя.

Она взяла его за подбородок и снова нежно поцеловала в губы.

За спиной ее раздался грохот, в дверях разгромленной оранжереи замаячили три высокие фигуры.

– Мы пришли, Джейкоб Лев, – сказал Майк Маллик.

Джейкоб почувствовал, как напряглась рука Маи в его ладони.

Маллик сотоварищи будто плыл над травой, выслав вестником студеный ветер.

– Все хорошо, – сказал Маллик. – Оставайтесь на месте и держите ее.

Троица трепетала, словно кого-то опасаясь – Джейкоба, Маю или обоих вместе.

– Мы совсем близко. – Маллик миролюбиво вскинул ладонь, что-то пряча в другой руке.

Издалека послышался очень человечий стон – Ричард Пернат ковылял через лужайку в сад.

– Не беспокойтесь о нем, – сказал Субач.

– Оставайтесь на месте, – сказал Шотт.

Маллик приблизился, и Джейкоб разглядел, что? у него в руке.

Нож.

– Вы поступаете верно, Джейкоб Лев, – сказал Маллик.

– Этого требует баланс справедливости, – сказал Шотт.

– Это быстро, – сказал Субач.

– Милосердно.

– Необходимо.

– Правильно.

Они надвигались, по очереди сыпля репликами, завораживая его. Джейкоб смотрел на мерцающий новехонький клинок, прилаженный к старой деревянной рукоятке. Он знал, что нож ляжет в руку знакомо и удобно. Джейкоб перевел взгляд на Маю, потом на великанов, потом на лужайку.

Пернат скрылся за деревьями.

– Джейкоб Лев, – окликнул Маллик. – Посмотрите на меня.

Джейкоб выпустил руку Маи.

Троица беспомощно вскрикнула.

Улыбка Маи была горько-сладкой смесью благодарности и разочарования.

– Навеки, – сказала Мая и взмыла в воздух. Рослая троица негодующе завопила и кинулась ее ловить.

Вотще: Мая уже превратилась в жужжащую черную точку, которая проскользнула сквозь огромные неловкие пальцы и восходящими кругами устремилась к свободе. Джейкоб взглядом проводил ее вознесение.

Тишина.

Троица грозно повернулась к Джейкобу, и тот оробел, былыми заслугами, как доспехами, прикрываясь от ее гнева.

Пол Шотт презрительно повел мощными плечами. Мел Субач надул толстые мокрые губы. Майк Маллик шумно фыркнул.

– Вы совершили непоправимую ошибку, – сказал он.

– Мы рассчитывали на вас, – сказал Субач.

– Вы нас подвели.

– Непоправимо оплошали.

– Он такой же, – сказал Шотт. – Совсем как она.

Они окружили его. Скрежетали их зубы, угольями полыхали глаза, множились голоса гневного хора – и вот их уже не три, а сорок пять, семьдесят один, двести тридцать один, шестьсот тринадцать, восемнадцать тысяч, тысяча тысяч голосов, грозный гудящий хор, двенадцать на тридцать, и еще на тридцать, и на тридцать, и на тридцать, и снова, и снова на тридцать, и на триста шестьдесят пять тысяч мириад…

Джейкоб спаял располовиненное сознание и самостоятельно поднялся.

Орды певчих сгинули, и осталось лишь трио немолодых копов в дурно сшитых костюмах и дешевых галстуках.