Грандмейсону не позвонил. Пускай сам узнаёт.
Когда Джейкоб достаточно окреп, они стали выходить на долгие медленные прогулки (темп задавала свербящая боль в ноге), со временем – трижды в день. Многие окрестные обитатели здоровались с Сэмом. Рыхлая дама, которая выгуливала пару внуков-неслухов, молодой папаша, толкавший охромевшую коляску. Казалось, все эти люди безмерно благодарны Сэму за то, что своим существованием он облегчал бремя их жизни. Джейкоб вспоминал Эйба Тайтелбаума, величавшего Сэма ламедвавником.
В четверг вечером на углу Аэродром-стрит и Пройсс мимо промчалась девушка на велосипеде:
– Здрасьте, мистер Лев.
Сэм вскинул руку.
– Ты популярен, – сказал Джейкоб.
– Все любят клоунов, – ответил Сэм.
Казалось, его это ничуть не тяготит. Джейкоб знал, что отец не позерствует. Если мнишь себя ламедвавником, ты не ламедвавник. Стало быть, в тебе нет должного смирения. Но самое главное – ламедвавник не осознаёт груза своей ответственности, ибо в противном случае он мгновенно рухнет под тяжестью мировой скорби, которую призван нести.
Джейкоб оглянулся на велосипедистку, мотавшую конскими хвостиками:
– А кто это был?
– Откуда я знаю? Я же слепой.
Свернули на Аэродром-стрит.
– Помнишь наши утренние воскресные уроки? – спросил Джейкоб.
– Конечно, помню.
– Интересно, чем ты думал, выбирая темы.
– А что такое?
– Мне было шесть, когда ты рассказал о смертной казни.
– В чисто юридическом аспекте.
– Вряд ли первоклашка это понимает.
– Хочешь сказать, я изуродовал тебе жизнь?
– Вовсе нет. С этим я справился сам.
На Робертсон-бульваре вывеска «7-Одиннадцать», в сумерках полыхавшая оранжевым и зеленым, распалила тоску по бурбону и нитратам.
– Пошли обратно, – сказал Джейкоб. – Тут слишком шумно.
– Конечно. Ты подустал?
– Еще пару кварталов.
Пошли на восток.
– Можно еще вопрос, абба?
Сэм кивнул.
– Когда ты женился на маме, ты знал, что она больна?
Сэм молчал.
– Извини, – сказал Джейкоб. – Можешь не отвечать.
– Я не сержусь, просто думаю, как лучше сказать.
Некоторое время шагали молча.
– Давай иначе сформулируем вопрос. Если б можно было вернуться назад, я поступил бы так же? Ответ: да, несомненно.
– Даже зная, что с ней произойдет?
– Женишься на той, какая она сейчас, а не какой будет.
В тишине костыли Джейкоба стучали по тротуару.
Нелегкий выбор.
Нелегко решить: выбор-то подлинный или мнимый?
– Я боюсь, то же самое будет со мной, – сказал Джейкоб. – Кажется, уже началось.
– Ты другой человек.
– Но ведь не заговоренный.
– Нет.
