Эдвина Брекли, мисс Агаты Шарпли и Сирила Пеннингтона. Сирил Пеннингтон был пожарным ведром из моей комнаты, и этот человек по какой-то причине забрал его оттуда. Никогда раньше я не слышал, чтобы столько имен доносилось от одного человека. Вслушавшись, я различил еще имена. Это были матрона Сэдли и Том Пэкетт, Дженни Роуз Финли и Стокер Барнабус. Тише всех звучал голос Нобби. Именно так, нечто очень тихо произносило: «Нобби». Но и это было еще не все. Слышались и другие имена, хотя я не мог разобрать их, поскольку они были произнесены шепотом, словно кто-то вдыхал и выдыхал их. Но я все же сумел расслышать среди них одно знакомое. Что-то с легким гулом произносило:
— Флоренс Белкомб.
Флоренс Белкомб. Почему она называет свое имя вместе с предметами? В этом не было никакого смысла, и все же я вновь услышал в сонме имен:
— Флоренс Белкомб.
Я был так потрясен, услышав это имя, что почти забыл о том, где нахожусь. Но в этот момент вновь послышался голос Джеймса Генри, словно он хотел поговорить с ними со всеми. И тогда, заглушая все остальные имена, вновь раздалось:
— Роберт Баррингтон!
— Джеймс Генри Хейворд! — выкрикнула моя затычка. Я затолкал ее поглубже в карман и прикрыл носовым платком, чтобы заглушить голос.
— Роберт Баррингтон?
Слышал ли Долговязый мою затычку? Мог ли он ее слышать? Он все так же стоял в дверном проеме, но мне показалось, что он слегка принюхался. Я держался как можно тише и неподвижнее. Я статуя, думал я, статуя. Я сделан из мрамора, и ничто на всем белом свете не заставит меня сдвинуться с места.
— Роберт Баррингтон? Роберт Баррингтон? Матрона Сэдли? Аласдер Флетчер?
Слышат ли их летучие мыши? Ох, пожалуйста, пусть летучие мыши их услышат! Но с бескрайнего опасного потолка надо мной доносился лишь легкий шорох. Долговязый по-прежнему стоял в проеме двери, и оттуда еще раз громко донеслось:
— Роберт Баррингтон? Роберт Баррингтон? Эдит Брэдшоу? Нобби?
Из другого конца комнаты донесся еще голос:
— Фрэдди Тернер.
— Роберт Баррингтон?
— Фрэдди Тернер!
Что-то пролетело над моей головой. В тусклом свете мне показалось, что это был сапожный гвоздь, но в действительности это, конечно же, было какое-то насекомое. Однако что бы это ни было, оно летело прямо к Долговязому. Вот оно ударилось о него с тихим звоном, за которым последовал крик:
— Фрэдди Тернер!
— Роберт Баррингтон! — Голос был гораздо громче.
— Фрэдди Тернер? — послышался шепот.
— Баррингтон!
— Фрэдди?
— Баррингтон!
— Фрэд…
Воцарилась тишина.
Но ее тут же нарушил крик моей затычки для ванны:
— Джеймс Генри Хейворд! Джеймс Генри Хейворд!
Моя затычка звала их! И ответом на ее призыв стал дикий рев, донесшийся от двери:
— Роберт Баррингтон!
Дальше все происходило с такой быстротой, что восстановить последовательность событий я сумел лишь позднее. Когда я вновь взглянул на дверь, Долговязого там уже не было. Проем был пустым. В панике я упал на спину и замахал руками и ногами, подобно перевернутому жуку. Мои руки скользили в сыпучем помете летучих мышей. Как только я начал двигаться, потолок надо мной заколыхался, словно на чердак внезапно ворвался ветер. Я попытался встать, но поскользнулся, потерял равновесие и вновь рухнул вниз. Лежа на полу, я увидел, как долговязая фигура быстро приближается. Главный предмет Долговязого заявлял о себе громче, чем когда-либо ранее. Рев был таким, словно разверзлось жерло вулкана или заговорила пушка:
—
Внезапно я ощутил сильный запах газа, отдававший также дегтем. И тогда Долговязый выдохнул во всю мощь легких:
—
После этого наступила полная темнота.
